Книга В состоянии необходимой обороны - Фридрих Незнанский

Черный «мерседес» медленно ехал по тротуару, прохожие расступались, странным казалось то, что они даже не удивлялись, почему этот автомобиль едет в неположенном месте. Скорее всего, они знали, кто сидит в этой машине, и поэтому почтительно уступали дорогу.

– Это что еще за явление? – попробовала было запротестовать спешащая по тротуару старушка.

– Важный человек едет, – объяснил ситуацию бестолковой старушке случайный прохожий.

– А-а-а, – многозначительно протянула старушка и покосилась на шикарную черную машину.

В «мерседесе» ехал действительно важный человек. Это был главарь одной из местных преступных группировок. Звали его Саламбек. Проехав по тротуару метров двести, автомобиль притормозил у кафе «Спорт».

Это кафе, расположенное на одной из тихих улиц Люберец, уже несколько месяцев не работало. На главной двери висела табличка «Ремонт», не тронутая ни единой каплей ремонта, а к черному ходу подъезжали и подъезжали иномарки. Последние несколько месяцев «Спорт» перешел под контроль Саламбека, закрылся для посетителей и стал штаб-квартирой его организации.

А опасаться Саламбеку было чего. Границы его влияния грозили пошатнуться каждую минуту. Дело в том, что не так давно у него появились новые серьезные конкуренты – братья Трофимовы. И хотели они того же, чего хотел и Саламбек, – прибрать к рукам местный таксопарк.

Борьба между Саламбеком и братьями Трофимовыми за влияние на люберецкий таксопарк дошла до критической точки напряжения, и ситуация должна была взорваться с минуты на минуту. Пока в холле кафе собирались вооруженные и многочисленные ингуши, за одним из столиков в зале сидели Саламбек и двое его близких соратников: Мамед и Самед. Перед каждым из этих двоих лежало по пистолету и по мобильному телефону. Мобильники молчали.

– Может, попробовать договориться еще раз? – спросил Саламбека Самед.

Саламбек, прищурившись, посмотрел на Самеда, и тот опустил глаза.

– Может выйти много крови, Саламбек, – тихо сказал он.

– Тебе жаль для меня крови? – спросил Саламбек. – Мне для тебя своей не жаль.

Самед опустил голову еще ниже.

– Эти Трофимовы смердят уже на каждом углу, – продолжал Саламбек. – Даже мусора тычут мне ими в лицо! Сколько можно терпеть?! Что думаешь, Мамед?

– Мочить их надо, Саламбек, – сказал Мамед. – Увидишь, замочим – сразу дышать легче станет.

– Так дай мне их! – вскричал Саламбек и ударил кулаком по столу.

– Ищут, – коротко ответил Самед.

Саламбек отвалился на спинку стула.

Его знакомство с бандой Трофимовых состоялось несколько лет назад, при дележе фирмы, занимавшейся автосервисом. Тогда договориться не удалось, заговорило оружие – и двух покойников пришлось спешно топить в Москве-реке.

Покойники, так уж вышло, из бригады Трофимовых, и с тех пор между ними и Саламбеком пролегла пропасть. Каждый старался до поры до времени не наступать друг другу на мозоли, потому как было ясно: любой пустяк может стать сигналом к началу войны на истребление.

Война, хоть никем и не приветствовалась, никого, по сути, и не пугала – война была одним из условий той жизни, которую они в разное время и по разным причинам для себя выбрали. А пока… пока наращивались мускулы – как в прямом, так и в фигуральном смысле и ожидалось то дело, то настоящее прибыльное дело, ради которого со спокойной совестью можно будет жать на спусковой крючок и не считать потери.

И это дело пришло. Борьба за таксопарк, действия, предпринимаемые той и другой стороной для достижения победы в споре, говорили о том, что отступать поздно. А если поздно отступать, значит, самое время идти вперед.

Ожил один из мобильников, и Мамед ответил.

– Жена, – сказал он и протянул трубку Саламбеку.

Саламбек взял трубку и вежливо, но жестко сказал:

– Я занят. Не звони пока.

Женский голос на другом конце сказал по-ингушски:

– Сегодня мне снилась твоя мама, Саламбек. Береги себя, пожалуйста…

Саламбек нажал на «отбой» и вернул трубку Мамеду. Мимо окна проехал молоковоз – жизнь шла своим чередом.

Голос жены в телефонной трубке неожиданно и не к месту вернул Саламбека на много лет назад.

Саламбек родился в горах под Назранью, на изумрудно-чистой траве, когда его мать несла мужу-пастуху обед. Поскольку Саламбек был не первым ее ребенком, родился он легко и сразу счастливо рассмеялся. Во всяком случае, матери первые его вопли казались смехом – день был прекрасен, воздух чист и приятен на вкус, материнское молоко полно радости и тепла.

«Что еще остается делать младенцу в таком чудном мире, как не смеяться?!» – думала ингушка-мать.

И Саламбек смеялся. Смеялся первый раз в жизни, смеялся до хрипоты и до слез, смеялся до истерики и икоты, смеялся на всю катушку, потому что больше он не будет смеяться никогда.

Необыкновенная серьезность станет отличительной чертой Саламбека. В детских невинных забавах и позже, в деревенских играх, сверстники будут чураться его, попросту бояться, хотя он никак еще не проявил своего характера – он просто не смеялся.

Сначала Саламбек носил обеды в горы своему отцу, потом старшему брату, потом, когда старший брат подался в Москву, начал пасти скот сам, и никто не знал и не мог даже подумать, что несмеющийся Саламбек – поэт. Следя за пасущимися на склонах гор баранами, Саламбек впитывал мир всем телом, радовался ему так же, как и тогда, в миг своего рожденья, но был серьезен. Уже в отроческом возрасте он понимал мир. Он не мог сказать словом, но душой знал каждый вздох окружавшей его природы. И стихов, конечно, не писал – они, рожденные горами и отраженные от гор, сами пелись в его сердце.

Когда Саламбеку исполнилось шестнадцать, старший брат призвал его в Москву. Чем занимался в столице старший брат, Саламбек не знал, не знали, судя по всему, и родители, но просьбе перечить не стали – стали собирать Саламбека в дорогу. И Саламбек поехал.

Когда он ступил на асфальтовую ладонь Москвы, он впервые за долгие годы улыбнулся. Он понял своим чутким сердцем, что мир, который он знал и понимал, в этом месте кончается. Перестает здесь звучать и та поэзия, которую он слышал шестнадцать лет своей жизни, отраженной от сверкающих гор.

Брат просил привезти баранины, и Саламбек привез. Мяса было много, целый рефрижератор. Брат посадил Саламбека в «мерседес», и вскоре они остановились у проходной какого-то завода. Их машину беспрепятственно пропустили, они доехали до двухэтажного здания и остановились. Через минуту дверь здания открылась, и к «мерседесу» устремился рыжий долговязый дядька.

– Пошли, – сказал старший брат Саламбеку, и они вышли из машины навстречу рыжему.

– Привет, Петрусь, – сказал старший брат, но руки не подал. – У тебя место есть?