клещи, пришло уже на момент выхода на финишную прямую. Каким-то сверхъестественным образом (это загадка почище бинома Ньютона) молодому человеку удалось без посторонней помощи вскарабкаться по абсолютно гладкой, отполированной до стеклянного блеска поверхности скалы на два с лишним метра вверх.
Сверху загрохотали выстрелы, Татьяна стреляла с колена из четырёх заранее приготовленных ружей. Но второй раз попасть в глаза нападающим уже не удалось, хотя казачка была уверена, что минимум три раза попала точно в цель.
Первый же всадник, аккуратно форсировавший реку по камушкам, уже занёс было шашку, но не достал и до каблука господина Барлоги, зато дед Ерошка и Заур вдвоём опрокинули на чёрного абрека два ведра ледяной воды. Раздалось лёгкое потрескивание, запахло гарью, из ушей и ноздрей коня повалил дым, однако ничего больше не произошло. Чёрный абрек не сломался, не взорвался, не потерял ни рук, ни ног, шашку тоже не выронил…
— Вася, простите, но это не Гингема, от ведра воды не испарится! — вздохнув, честно признал первокурсник и поправил папаху, сбивая её на затылок. — Может, на всякий случай надо было добавить ионы серебра или уж сразу обливать его соляной кислотой?
— Ага, сейчас, только в соседний магазин за химикатами сбегаю!
— Да угомонитесь вы, ироды! — беззлобно вмешался старый казак. — Гляньте-кось лучше, чё творится-то! От же два петуха друг дружку топчут!
— Где?!
Второй абрек подскакал на помощь к первому, с разницей быть может в минуту, но неожиданно был атакован своим же товарищем. Два стальных клинка свистели в воздухе с неуловимой для глаза скоростью, удары сыпались на плечи и головы всадников, обрубки бараньих шкур, частицы стекла и металла, летели во все стороны. Спустя самое короткое время оба чёрных абрека рухнули на землю вместе с трёхногими лошадьми…
— Может, они устали или притворяются?
Заурбек не задумываясь поднял камень потяжелее и метко засандалил ближайшему всаднику по башке. Раздался приглушенный металлический гул. Все понимающе переглянулись.
— Ну что ж, офицерик пойдёт со мной. — Дед Ерошка достал из заплечного мешка моток верёвки и пошёл к ближайшей сосне. — Ты уж, внученька, присмотри сверху на всякий-от случай.
— Тока вы не шибко задерживайтесь там, — откликнулась красавица-казачка, привычно перезаряжая ружья.
— А мне что делать? — Господин Кочесоков ненавязчиво выпятил живот, демонстрируя подаренный мертвецами дорогой кинжал в серебре чеченской работы.
— Тебе-то? — широко улыбнулся старый пластун. — А ты, вон, отойди в лесок шагов на десять да в кустах схоронись. Как кто из не наших пойдёт, так того и зарежешь!
Вроде бы все прекрасно поняли, что это шутка, но всё равно почему-то обидная. Молодой человек не был трусом. Просто в его понимании силовое разрешение конфликта всегда являлось чем-то сродни дипломатическому проигрышу. Эволюция дала человеку возможность общаться в социуме посредством слов, зачем же вмешивать в диалог кулаки?
И не то чтоб мальчик вырос в прям вот таких уж тепличных условиях — драться на улице ему приходилось, — но по крайней мере дома его никогда не пороли за плохие оценки. Образованные, интеллигентные родители умели найти с ребёнком общий язык, и если в каких-то совсем уж тяжёлых случаях применяли систему наказаний, то никак не физическую. Вот поэтому сейчас исполнение такого простого и естественного на войне приказа вызывало слишком много вопросов.
Заур не очень представлял себе, как сможет угрожать ножом незнакомому человеку, не говоря уж о том, чтобы просто воткнуть хоть в кого-то кинжал, без предупреждения выпрыгнув из кустов. Надо признать, что этот момент большинство писателей просто опускает, а ведь убийство одного человека другим — это серьёзнейшее моральное испытание, и не каждая неподготовленная психика это выдерживает…
— То есть что, сразу резать?
— Ага.
— Не спросить, не прогнать, не взять в плен, а именно…
— Всё, замаял! — Старик похлопал поникшего студента по плечу, кивнул довольному собой подпоручику, и они оба поочерёдно спустились по верёвке вниз.
Заур так и остался стоять у края линии, сжимая руками кинжал, но и близко не зная, как им пользоваться.
— Не горюй, татарин, — тепло поддержала скрывающаяся в кустах казачка. — Первый раз всегда тяжело человека жизни лишить. Даже хищника.
— А во второй?
— И во второй тяжело, в третий, в пятый. Легко, когда сердцем очерствеешь.
— И сколько же ты убила, чтоб… — Студент-историк прикусил язык, вдруг поняв, что чуть было не перешёл красную линию, но Татьяна сделала вид, будто бы и не услышала его слов.
Ей до сих пор снились мама, отец и два брата — все живые, смеющиеся, любящие её, но никогда не изрубленные, в лужах крови… Память словно намеренно уничтожила именно эти страшные картины, не давая девушке сойти с ума.
А подпоручик, страхуемый дедом Ерошкой, храбро тыкал остриём офицерской сабли под бурку поверженного абрека. Как все наверняка уже поняли, оба чёрных всадника были самодвижущимися машинами, роботами или киборгами, неизвестно откуда появившимися на склонах Кавказских гор. Хотя вопрос, возможно, даже и не столько в этом, а в том, что стоило сделать в первую очередь — избавиться от опасного врага прямо сейчас или всё-таки сначала выяснить, кто он, откуда и сколько там таких ещё есть.
— Далеко шагнул прогресс! — в допустимых рамках закона об авторских правах процитировал Барлога. — Возникает множество интересных моментов, но мне жутко интересен один: если мы с Зауром избавим Линию от всех этих типов, нас вернут домой?
— Энто уж как генерал решит, — туманно ответил старик, к чему-то прислушиваясь.
— Не то чтоб лично я куда-нибудь так уж слишком спешил. Но если поднабрать сувениров, каких-то нам не очень дорогих вещественных доказательств — автограф Алексея Петровича Ермолова, кстати, вполне подойд…
— Чёй-то за звук такой? Тик, да так, тик, да так…
— Какой звук?! — Василий уставился на мерно тикающего абрека. — Ах, это… Это ерунда, скорее всего часовой механизм. Такие ставят на… Бежи-и-и-м!!!
Они только-только успели добежать до верёвки, крикнув замешкавшемуся черкесу: «Тяни-и!», как шарахнул взрыв. Последнее, что успел увидеть бравый подпоручик — это улетающую вбок каменистую речку, белые кружевные облака, изумлённую Татьяну с распахнутым ротиком и верхушку той сосны, у корней которой дед Ерошка ещё недавно привязывал догорающую в его руках верёвку…
* * *
— Кто доложит Верховному?
— Пусть это сделает капитан корабля.
— А если Чёрный Эну убьёт его, то кто доставит нас домой?
— Как можно убить капитана? Нет-нет, его он не тронет!
— Ты готов повторить это шести черепам прежних рулевых «Нергала»? Бвана всегда считал, что милосердие — это быстрая смерть. Второй и пятый умирали неделями.
— Не можем же мы оставить Верховного в неведении? Уничтожение сразу двух…
— Самоуничтожение.
