«Сир, Швайниц [посол Германии в Санкт-Петербурге] только что вручил мне письмо Бисмарка с приглашением посетить его. Я прошу Ваше Величество не обсуждать его ни с кем и позволить мне принять это приглашение. В середине сентября по новому стилю я как раз должен закончить свои поездки в Копенгаген и Югенхайм [замок Хайлигенберг в Югенхайме — частое место летнего отдыха Александра II и Его Семьи] и еще буду в отпуске. Даете ли Вы мне свободу говорить с ним о политике или же наша беседа должна оставаться в рамках частных дел? Этот вопрос справедлив в том случае, если Вы разрешаете мне навещать его. Мне представляется затруднительным отказываться от его приглашения. Я буду крайне признателен, если Ваши распоряжения будут доставлены в Стрельну, куда я приглашен на обед к Великой Княгине и где пробуду несколько дней.
«Вы можете видеть его и разговаривать с ним о политике с тем, чтобы затем докладывать мне. В политике моя позиция не изменилась, я твердо убежден в том, что наши страны призваны к тому, чтобы жить в добром согласии, но нельзя при этом издеваться над нами, любым образом поддерживая Австрию в тех вопросах, которые совершенно не интересны Германии, но крайне важны для нас, как, например, в отношении с Турцией».
29
Германия. 30 сентября 1879 г.
Дневной поезд-экспресс Берлин — Гамбург катил сквозь первый снегопад по Саксонскому лесу. Такие густые, дремучие и, можно сказать, былинные леса сохранились еще кое-где и в России — скажем, Разбойный бор на Вятке, где в свое время Петр I заготавливал корабельные сосны для своего военного флота. Но здесь, в Северной Саксонии, могучие сосны высотой в сотню человеческих ростов и годные на мачты океанских судов шли за окном поезда сплошняком больше часа. И, сидя в вагоне, пятидесятилетний, но после смерти жены резко постаревший князь Николай Орлов невольно сравнивал их с Бисмарком и думал, насколько эти леса соответствуют его манерам и характеру. Но зачем рейхсканцлер, единоличный практически властитель Второго Рейха, диктующий свою волю чуть ли не всей Европе, пригласил его именно сюда, во Фридрихсруэ? Да, русская миссия в Берлине уже многократно сообщала Горчакову, а Горчаков, соответственно, рассказывал Орлову, что с 1875 года Бисмарк подчас на месяцы уезжает из Берлина в свои имения в Варцине или Фридрихсруэ, неделями не принимает там никого и руководит своей канцелярией только с помощью курьеров и телеграфа. Больше того, точно известно, что по поводу своей глубокой депрессии, тучности и связанных с этим болезней он обратился к берлинскому профессору Эрнсту Швенингеру, который лечит его совершенно невероятной диетой — водой и селедкой…
Появившийся в вагоне кондуктор прервал мысли Орлова, и князь остановил его:
— Пожалуйста, герр кондуктор, предупредите меня, когда будет Фридрихсруэ.
— Это экспресс, — ответил тот. — Мы не останавливаемся во Фридрихсруэ.
— Но у меня приглашение от князя Бисмарка.
Сидевшие рядом пассажиры изумленно повернулись к Орлову.
— От Бисмарка?! — удивился кондуктор. — Этого не может быть. Рейхсканцлер никого не принимает.
Князь Орлов достал из кармана письмо и протянул кондуктору. Тот прочел и тут же разительно изменился:
— Извините, князь. Конечно, мы остановимся. Просто вы должны были в Берлине показать это приглашение начальнику станции. Сейчас скажу машинисту…
И он поспешно ушел вперед, к головному вагону.
30
«Поезд-экспресс Берлин — Гамбург — один из быстрейших в Европе, он не останавливается во Фридрихсруэ. Но с тех пор, как тут поселился Бисмарк, он вынужден делать остановку на этой крошечной сельской станции, когда кто-то приезжает к князю. Однако эта привилегия распространяется только на тех посетителей, кто может на станции отправления предъявить начальнику станции личное приглашение рейхсканцлера.
…Когда перед станцией поезд начинает снижать скорость, множество голов высовывается из окон посмотреть, кто же удостоился привилегии посетить Великого Германского Отшельника» (S. Witman. «Воспоминания о Бисмарке»).
