спустились к шейке, Алена поняла, что мужчина готов опять овладеть ею, и она отдалась ему со всей страстью женщины, испытывающей приступ поздней любви.
Было поздно, или, точнее, было уже рано. Они валялись на тех же шкурах в том же каминном зале, не стесняясь своей наготы. Алена давно не чувствовала такого сильного мужчину. Нет, тот, предпоследний, конечно, большой мужчина, большой мужчина с маленьким членом и раздутыми амбициями, это будет точнее. Пшик. Сейчас средненький, но этот пока что лучший. Из всех, которые у меня были. Точно, лучший.
— А ты знаешь, больше всего я тосковал от того, что одинок. Абсолютно. Два года назад родители умерли. С тех пор возле меня не было близкого человека.
— Неужели никогда не любил?
— Я любил деньги. Женщины были — но не более, чем физическое упражнение, так, чтобы для здоровья было полезно, ну и для престижа.
— Ну да, дресс код надо соблюдать…
— Что-то вроде того. Их было много. Но никто меня не трогал. Я понимал, что им нужен не я, а мои деньги. Мои деньги. Глупости. Деньги не принадлежат кому-то, деньги живут своей собственной жизнью, чтобы их заработать, надо это понимать. И не только понимать, принимать и пользоваться этим фактом. Оксану я встретил тогда, когда только приехал в Москву. Только был на встрече с кредитором, только начал выкарабкиваться из помойной ямы. Она тоже была с Украины. Мы начали жить вместе просто и буднично. Она снимала квартиру на окраине столицы, я просто переехал к ней, и еще три месяца она платила за квартиру сама, да еще и кормила нас обоих. При этом я не слышал от нее ни одного укора. Все изменилось тогда, когда появились деньги. Мы должны были пожениться. Оксана стала сорить деньгами так, что даже я возмутился. Но она не переставала транжирить. И успевала спустить больше, чем я успевал заработать. Я не мог себе позволить продолжать эту связь. Я оставил ей сто тысяч долларов и ушел. Глупо как-то. Знаешь, иногда нежданное богатство для семьи означает скорую смерть, а общие испытания только ее укрепляют. Я до сих пор скучаю за нашими вечерами, которые мы проводили за бутылкой пива и сушеной камбалой. Странно, не правда ли?
— А чего тут странного?
— Оксана потом вышла замуж за Никольского.
— Это который недавно разорился?
— Да. Потом я поклялся, что никого, никого к себе не подпущу. Только случайные и ничего не значащие связи. И преуспел в этом. Больше недели подряд ни с кем не встречался.
— Тоже метод.
— Угу. Только не помогло. Я снова влюбился. В пустышку. Я был уверен, что она пустышка. Глупа, как пробка, красива, как солнце. За эту красоту я снисходительно терпел ее глупость. Иногда меня все-таки раздражали ее претензии, тогда я осаживал ее, как мог, и, конечно, не собирался на ней жениться ни за какие коврижки. Кстати, я делал ей подарки и намного дороже тех, которые делал Люциферов своим пассиям. Я ведь знаю толк в брильянтах. И не только. Квартира, дорогая машина, картины. Ее дом был образцом изящества и современного дизайна. Однажды, когда она слишком зарвалась, я припугнул ее, сказав, что отберу все подарки обратно. И она стала как шелковая. Более послушной и ласковой кошечки я не видел со времен нашего первого знакомства. Мне это понравилось. И я использовал этот кнут с неизменным успехом. Однажды она попросила меня о небольшой сумме, тысяч десять зеленью, чтобы купить себе какую-то вещицу, по-моему, шубку. Я пообещал. Но потом был слишком занят. Намечалось новое дело и мне надо было обдумать его. Я тогда отключил телефоны, сбежал на наемную конспиративную квартиру, и об этой безделице просто забыл. Как только мы встретились, она со слезами и упреками набросилась на меня. Я пообещал, что перекину ей деньги в понедельник. Мы встретились, на мое счастье, в субботу. А в воскресенье утром меня нашел скромный такой человечек и сообщил, что она заказала меня киллеру. За десять косарей. Тех самых, которые я должен был перекинуть ей в понедельник. Киллера давно подозревали, но доказать не могли, зато слежку поставили профессионально. Когда она вышла на него, решили их задержать, как говориться, на горячем.
— Какая дура!
— Самое главное, я понимаю, что сам своими угрозами все отобрать у нее, ее же к этому и подтолкнул. Глупо. Разве я похож на жлоба? Но она была настолько глупа, что даже этого не рассмотрела.
— Тебе ее жалко?
— Жалко. И нет. В конце-концов, она опять же любила мои деньги, не меня. Деньги. Деньги. Деньги. Что это за роковая сила, скажи мне?
— Не знаю, но если бы не деньги, мы бы с тобой не встретились тут, на Новый год. Странно?
— Нет, не странно. Да, хорошо, что ты напомнила. Вот. Это письмо. Отдашь его Мусику. Без него контракт не будет считаться выполненным. Откроешь его в машине, когда будешь ехать обратно. Договорились?
Виктор встал, достал с каминной полки пакет довольно объемный по своему размеру. Похоже на новогодний подарок. Даже розовой ленточкой перевязан.
— Ну вот, а что мне подарить тебе, мой глупенький мальчик?
Алена обняла Виктора, когда он опустился на пол рядышком с нею.
— Надежду. Подари мне надежду. Очень нужно.
И женщина склонилась над мужчиной, и, придавив его к мягкой шкуре убитого животного, прижалась всем телом, втягивая в себя странный аромат страсти, которая вот-вот вновь поглотит все на свете, страсти, имя которой — любовь. И все началось снова, как бывает только в такую, безумную новогоднюю ночь, особенно, если ты ее так давно ожидаешь.
11.
Как хорошо, что снег перестал идти, как хорошо, что уже светает. Алена вышла из особняка и направилась прямиком к лимузину, который стоял у ворот усадьбы. Она шла, довольная собой и довольная этим Новым годом, еще бы, ей, как минимум, удалось спасти одну человеческую жизнь, а это, согласитесь, немало! Она еще не знала, будет ли расставаться с нынешним, чтобы завязать отношения с Виктором, или будет еще пару раз встречаться с ним, как с выдающимся самцом и вообще, человеком, или эта встреча окажется единственной такой встречей, да и не время об этом сейчас думать, да и не следует.
Она просто шла к своему лимузину, навстречу своей собственной судьбе. И на ее пути не было ни одной снежинки. И ветер стих. И светало, медленно, тягостно, как только светает зимним свинцовым утром. И тучи, еще беременные снегопадом висели мрачной массой над головой, висели так низко,
