этих придурков.
Хотя его действия говорили мне обратное. В голове я понимала, что направленные на меня пистолеты означало только одно — Кинг сам попросил их об этом.
— Ты и меня убьешь, Кинг? Ты уже убил мою маму.
Лицо Кинга сморщилось.
— Верни мне пистолет, Иден. Ты не контролируешь себя.
Я закричала:
— Какой пистолет, Кинг?
— Тот, что у тебя в руке. Детка, пожалуйста.
Я посмотрела вниз. Я действительно держала его пистолет у своего бока. Я подняла оружие и уставилась на него. Я не помнила, как взяла его в руки. Он дрожал в моей руке.
— Иден. — Кинг позвал меня по имени, его голос был полон беспокойства. Я перевела на него взгляд. Его лицо было искажено. — Отдай мне пистолет, Иден, — уговаривал он. Я направила пистолет на Кинга. — Что ты делаешь, Иден?
— Это ты во всем виноват, Кинг.
Внутренний голос кричал, что с какой-то стороны я тоже была виновата. Я сама умоляла его лишить меня девственности, хотя он предупреждал.
Но иррациональной части меня было все равно. Я прицелилась в сердце Кинга, зажмурилась и нажала на курок. Я услышала выстрел, за которым сразу же последовали два удара. Почувствовала ожог от пуль, которые вошли в мою грудь. Я упала, сильно ударившись головой о кафель.
Я не боялась смерти.
Я просто чертовски устала.
Как раз в тот момент, когда боль начала утихать, Кинг позвал меня по имени.
И я открыла глаза.
Глава 16
Иден: С чего все начиналось
— Это твой шанс спастись, Иден.
Я прижала руки к груди. Сердце бешено колотилось, но не было ни боли, ни пустоты. Я посмотрела на Кинга, с ним все было хорошо. Тогда я оглядела комнату — ни мамы, ни приспешников Эшфорда. Я тяжело вздохнула. Мне все это показалось. Возможно, это было дежавю — как будто это все было не со мной, я просто наблюдала со стороны.
— Вели мне уйти. — Кинг смотрел прямо на меня. Его взгляд согревал мое тело.
Какой бы сон или предчувствие у меня ни было, оно сразу улетучилось. Даже если бы я была на сто процентов уверена, что увиденное произойдет, я бы все равно решилась на это. Моя потребность в нем была больной и опасной; прилипала ко мне, как мед. Я чувствовала это нутром, вроде внутренней силы. Я покачала головой. Я ни за что бы не выгнала его.
— Я хочу этого. Хочу тебя, — сказала я.
Он пристально посмотрел на меня. В его пронизывающем взгляде я увидела собственничество. Что-то внутри кричало, чтобы я забрала свои слова обратно, но не смогла. Я зашла слишком далеко.
— Больше никаких тупых Кенов. Или других мужчин. Лишь я и ты, Иден. Навсегда.
Эпилог
Кинг: Тату на месте пулевого ранения
2040 г
Моя дочь Лилит запрокинула голову и рассмеялась.
— Если ты продолжишь рассказывать мне эту историю, то я начну верить в нее, папочка.
Она оттолкнулась от раковины и повернулась ко мне лицом. Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, показав ей шрам от пулевого отверстия, о котором мы говорили. Ну, не совсем отверстие, а рана от пули, задевшая меня. На затянувшемся шраме было выбито курсивом имя ее матери. Ее мать, сидевшая напротив меня, знала, где было настоящее отверстие, поэтому она одернула рубашку, обнажив реальное пулевое ранение. Увечье находилось рядом с сердцем, над которым была вытатуирована корона.
Я прикусил губу, глядя на нее. Она была так прекрасна. Годы были слишком добры к Иден. Они с Лилит больше походили на близняшек сестричек, чем на мать и дочь. У обеих были недавно покрашенные рыжие волосы, собранные на макушке в беспорядочные пучки. Только Лилит была немного выше и стройнее своей матери, и у нее были мои глаза. Она была той самой дочерью, о которой я всегда мечтал.
Иден закатила глаза, прежде чем обратиться к нашей дочери.
— Как бы хотелось, чтобы он перестал вспоминать эту историю, каждый день Рождения одно и то же.
Я покачал головой. Никогда. После ранения в грудь Иден не приходила в себя почти девять месяцев. Только начавшиеся роды вывели ее из комы.
— Это история о ее дне Рождения, мы рассказываем ее каждый год.
Лилит прошла к столу и села посередине; дочь посмотрела на меня, потом на свою маму.
— Думаю, будет легче переварить эту историю, если кто-нибудь из вас расскажет мне, почему мама стреляла в тебя.
Иден махнула рукой в мою сторону.
— Давай, расскажи ей. — Она бросила мне вызов.
Я пожал плечами. Мне было все равно, узнает ли она. Я доверял ей. В ней было больше от меня, чем от ее матери. Она могла вынести правду.
— Бабушка и первый муж твоей матери на самом деле умерли не от Covid-19. Я заплатил судмедэксперту кучу денег, чтобы он подтвердил это, а потом приказал их сжечь. Их пепел я спустил в унитаз. Я убил ее мужа; твоя мама убила свою мать. Потом застрелила меня за все то гребаное дерьмо, которое я с ней вытворял, когда мы были молоды, но у нее были закрыты глаза, поэтому пуля лишь задела меня. Мои приятели — Уоррен и Джек, которые уже мертвы, — стреляли в нее, думая, что защищают меня. Она умирала у меня на руках, пока врач скорой помощи не вернул ее. Она была в коме, но, — хочешь верь, хочешь нет — тебе удалось ввести ее из спячки. Чего ты не знаешь, так это, что первые два года своей жизни она не обмолвилась со мной и словом. Она простила твоего папочку только после долгих унижений. И до сих пор твоя мамочка не соглашается выйти за меня замуж.
Я сделал паузу, чтобы перевести дух, и продолжил:
— Я даже оплатил ее обучение в юридической школе и играл роль отца-домоседа, пока она получала диплом.
Иден занималась юридической практикой уже пятнадцать лет, Лилит пошла по ее стопам.
— Однажды она призналась, что видела нас троих в будущем и обязательно напишет про нас книгу, которая будет повествоваться от двух лиц.
Иден заморгала, глядя на меня, потом покачала головой.
Лилит передразнила свою мать, затем на мгновение пристально посмотрела на меня.
— С тобой что-то не так. — Сказала она наконец.
— Получается, предчувствия были у нее, а говоришь об этом ты. Ты ранишь меня, дочка, — подразнил я ее, резко прижав руку к сердцу.
Она повернулась к матери, легко отмахнувшись от правды,
