спросил, что вы здесь делаете. Так как мой ответ зависит от вашего.
— Как так? — спросил простодушный Ванька.
Смена фыркнула:
— Цену себе набивает!
— А вот так, — начал объяснять я Ваньке, — если у вас рабочее задание от школы — то я отвечу, а если увольнительная на дневной отпуск, — то я пошлю всех на три весёлых буквы.
— Да ты хам, Капустин! — возмутилась Смена, которую я подчёркнуто проигнорировал.
— Не слышу ответа, — с нажимом сказал я.
— Мы по делам школы, — ответил Ванька и испуганно посмотрел на недовольного Виктора.
— Мы поднимем вопрос о твоей дисциплине на СТК! — пригрозил мне Виктор. — Гуляешь в рабочее время! А, между прочим, за твоё обучение школа продуктовый набор этому аптекарю передала.
Смена согласно фыркнула.
— Какой дисциплине? — поморщился я, — у меня сегодня в аптеке выходной. График можешь сбегать проверить. А сейчас я иду на агитбригаду. Репетиция у меня.
— Уже рабочий день давно начался, — не глядя на меня, хмыкнула Смена и демонстративно посмотрела на огромные часы на городской ратуше.
— У кого начался? — соизволил повернуть голову к ней я, — на агитбригаде работают артисты. Это творческая публика. Они поздно начинают, зато работают за полночь. Такой воту них график. Я и так раньше времени иду, слова хочу подучить.
— Репетиция! — внезапно наехал на меня всегда трусоватый Ванька, — лучше бы ты тогда нормально репетировал, мы бы номер на конкурсе не продули. Эх ты! А ещё товарищ называется! Мы из-за тебя последнее место, между прочим, заняли!
Я аж оторопел. Ну ничего себе заявления. Не хватало еще, чтобы они сейчас на меня все свои неудачи навесили.
Но мысли свои я оставил при себе. Внешне спокойно, я ответил Ваньке:
— Если ты, Иван, помнишь, я подготовил номер. Но вы же сами его забанили. У вас был свой, получше, как вы считали. Вот вам и результат. А если бы выступил я — как минимум второе место было бы у нас в кармане.
— Задним умом все похваляться умеют, — выдал народную мудрость Виктор, — а ты теперь докажи, что ты не специально всё это подстроил! А пока не докажешь — будем считать вот так!
— Нет, не годится, — скептически покачал головой я, — давай сперва ты докажи, что ты не специально мой номер забанил, чтобы наша бригада проиграла и на меня потом всё повесить! Вот когда докажешь — тогда и я отвечать буду! Не раньше!
— Ну ты посмотри на него, какой наглый стал! — психанула Смена, — раньше таким не был!
— Каким таким? — спросил я.
— Таким как сейчас!
— А какой я сейчас?
— Хватит ругаться! — рявкнул Виктор. — Ты хочешь сказать, Капустин, что ведёшь правильный образ жизни трудового советского человека, а не лодыря и тунеядца?
— Конечно, — широко улыбнулся я, — а какие могут быть сомнения?
Ответ я не расслышал — мимо нас проехал трамвайчик и остановился почти рядом. Из него хлынула толпа. Мы чуть посторонились, чтобы не толкаться.
И тут из трамвайчика выпрыгнула Изабелла. Она была чудо как хороша: точёную фигурку ладно облегало скроенное по последней моде платье, туфельки были лакированные, с огромными, по нынешней моде, декоративными пряжками.
Она поправила легкомысленный локон и вдруг увидела меня, в окружении воспитанников трудовой школы.
— Генна-ааша-а-а! — по обыкновению капризно растягивая слова, проворковала Изабелла, — дорогой, как же я рада тебя видеть! Но я сейчас сильно опаздываю. Давай вечером в новый ресторан сходим? Или лучше в кафешатан как обычно?
И тут она, словно только что заметив генкиных однокашников, кокетливо сказала:
— Ой, Генна-ааша-а-а, а это твои знакомые, такие мальчики смешные? А девочка ничего так, только причёску такую сейчас уже давно не носят, даже бабушки. Ну ладно, мой сладки-и-ий, люблю-целую!
Она смачно чмокнула меня в губы и торопливо упорхнула прочь.
Вытирая тыльной стороной ладони губную помаду, я повернулся к ребятам: на меня смотрели ошеломлённые глаза Виктора и Ваньки и разъярённые — Смены.
Глава 13
Людей надо любить! Мне кажется, когда этот тезис был провозглашен, товарищ Шопэнгауэр был то ли сильно пьян, то ли слегка не в себе, то ли никогда вообще не видел людей. Во всяком случае на данный момент я был с ним категорически не согласен. Смена, Виктор и Ванька стояли и смотрели на меня с таким видом, словно я — ветвистоусая дафния после линьки, а я вообще не представлял, что им ответить. Хотелось просто послать их и уйти по своим делам, но как представлю, что тогда начнется…
Эх, не хватает мне сейчас Мони! Было бы просто отлично, если бы все трое внезапно вспомнили о не выключенных примусах.
— Капустин, — мою фамилию Смена произнесла с таким презрением, как будто выплюнула. — Это разврат вообще-то!
— Вот ты и попался! — с каким-то непонятным для меня злорадным удовлетворением произнёс Виктор, — не знаю, что ты теперь будешь на СТК говорить, но так просто выкрутиться уже не выйдет!
А Ванька просто посмотрел на меня презрительно и поджал губы.
Повисло молчание.
— Ну что, идём? — первой не выдержала Смена.
— Куда? — спросил я.
— Как куда? В школу, на СТК тебя пропесочивать будем, — злорадно хмыкнула Смена.
— Я не могу, у меня репетиция, — попытался спрыгнуть я.
— Ага, видели мы твою репетицию, — нараспев язвительно произнёс Ванька, — ловкач, нечего сказать!
— И что же вы видели? — прищурился я, меня уже эти детские обиды начали подбешивать, — моя коллега поздоровалась и пригласила в ресторан? Так мы там петь будем. У меня боязнь публики, и они меня таким образом приучают к сольным выступлениям. Метод такой, театральный…
— А в губы…? — с ненавистью скривилась Смена и аж сплюнула, — тоже метод такой, да, Капустин?
— Ну артисты — народ творческий и открытый, — пояснил я, — у них в богемной среде так нынче принято. И целоваться, и обниматься. Мне её что — отталкивать надо было, раз Смена ревнует?
— Да ты! — вскинулась Смена, щеки её пошли красными пятнами.
— Так! Хватит ругани! — остановил начинающуюся перепалку Виктор, — то, что Капустин врёт — это и ежу понятно, но мы должны
