Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
он знал, что Гитлер собирался поглотить остатки Чехословакии. Вряд ли фюрер на этом остановится — некоторые заговорщики небезосновательно полагали, что в сентябре Германия начнет войну.
Через три дня после отъезда Бонхёффера в Лондон немецкая армия вошла в Прагу. Гитлер недавно сделал президентом Чехословакии Эмиля Гаху. Назначение было сугубо номинальным — Гаху предстояло управлять государством, которого в действительности не существовало. 15 марта Гитлер объявил, что Германия включила Чехословакию в состав Рейха как протекторат Богемия и Моравия.
В Лондоне Бонхёффер занимался не только делами. Вместе с Бетге он побывал в Национальной галерее, навестил сестру Сабину — их семья жила на юго-востоке города, в районе Форест-Хилл[262]. Он выступил в лютеранской церкви в Сайденхэме и в церкви Сент- Джордж, где пастором был его друг Юлиус Ригер[263].
Но все это было вторично. Главной целью приезда Бонхёффера в Британию была личная встреча с Юлиусом Ригером, Рейнгольдом Нибуром и епископом Джорджем Беллом. Нибур взял короткий отпуск в Объединенной теологической семинарии, и Бонхёффер провел с ним несколько дней в небольшом курортном городке Бексхилл-он-Си, на берегу Ла-Манша. С Беллом он встретился в доме епископа в Чичестере.
Бонхёффер был удивительно не уверен в себе — жизненная ситуация его «весьма изумляла». Всем троим своим собеседникам он задавал одни и те же вопросы. Война казалась неизбежной. Если его призовут, как он сможет служить в вермахте? А если откажется служить, не обрушится ли гнев властей на всю Исповедующую церковь? Осмелится ли он заявить об отказе от военной службы по религиозным убеждениям? Следует ли ему покинуть Германию и заняться религиозным служением в другом месте? Если он останется в Германии, Ганс фон Донаньи наверняка привлечет его к заговору против Гитлера. На что он может пойти, будучи христианским пастором?
Хотя Бонхёффер собирался возвращаться, он не знал, что делать дальше. Тринадцатого апреля он написал родителям, пытаясь узнать, как обстоят дела на политическом фронте. Если война уже близка, может быть, стоит остаться в Лондоне? «Главный вопрос, который замедляет мой отъезд, следует ли мне дождаться здесь дядю Руди. Если же я ничего о нем не узнаю, то выеду в субботу, самое позднее — в понедельник»[264].
Через пять дней, во вторник, 18 апреля, Бонхёффер возвратился в Германию. Бетге вернулся несколькими неделями раньше, потому что он был нужен в семинарии. Бонхёффер приехал вместе с Юлиусом Ригером, который периодически наведывался в Берлин. Морское путешествие до Бельгии выдалось нелегким — над Ла-Маншем дули сильные ветры и шел сильный дождь[265]. Сойдя на берег, Ригер заметил, что Германия, несмотря на все политические неурядицы и тяжелые времена, всегда являет собой «отрадное» зрелище после долгого отсутствия.
Настроение Бонхёффера было неспокойным, как воды Ла-Манша. Да, Германия — страна живописная, но другу он напомнил: «Мы въезжаем в красивую тюрьму».
20 апреля 1939 года Адольфу Гитлеру исполнилось пятьдесят лет. Повод для настоящего торжества. Правительство объявило национальный праздник, выходной день с полной оплатой для всех трудящихся[266]. Празднества начались еще накануне: кортеж из 50 белых лимузинов проехал по только что открытой Оси Восток — Запад. Нацистский архитектор Альберт Шпеер построил этот просторный бульвар прямо через центр Берлина, чтобы на века избавить Третий рейх от транспортных проблем. Ночью состоялось традиционное факельное шествие. Гитлер наблюдал за зрелищем с балкона Рейхсканцелярии, а затем вернулся в апартаменты принимать подарки: антикварное оружие, исторические монеты, статуи, гобелены. Рудольф Гесс преподнес фюреру пятьдесят писем героя Гитлера, прусского короля Фридриха Великого, правившего в XVIII веке[267]. Не желая уступать в низкопоклонстве, Генрих Гиммлер преподнес фюреру картину… кисти Фридриха Великого[268].
День рождения Гитлера ознаменовался тем, что немецкая пресса назвала «величайшим в мире парадом»[269]. Шествие действительно было впечатляющим. В нем участвовали порядка 40 тысяч солдат, 100 танков, 162 самолета, кавалерия, артиллерия и пушки противовоздушной обороны. Парад длился четыре часа и собрал на улицах Берлина два миллиона зрителей. Двадцать тысяч почетных гостей разместились на специально построенной трибуне.
После ноябрьского всплеска антисемитского насилия президент Рузвельт не вернул посла Хью Уилсона в Берлин, и вся дипломатическая работа легла на плечи Раймонда Гейста. Он стал временным поверенным и представлял в тот день Соединенные Штаты[270]. В Рейхсканцелярии он расписался в книге поздравлений, а затем наблюдал за парадом тщеславия с трибуны для особо важных гостей[271].
Всего неделей ранее Рузвельт прислал Гитлеру список из 31 страны[272]. Американский президент просил немецкого фюрера «дать гарантии», что тот «не нападет и не вторгнется» ни в одну из них. Гитлера это послание оскорбило. И грандиозный парад в честь своего юбилея он превратил в осознанную демонстрацию военной мощи. Это был сигнал Рузвельту, немецкому народу и всему миру: берегитесь нацистской военной машины!
Пока Германия чествовала своего фюрера, Дитрих Бонхёффер тщетно пытался решить жилищные проблемы. Одна из двух групп семинаристов более не могла обитать в ветхом пасторском доме в Гросс-Шлёнвице, поскольку молодой пастор женился и ему понадобился дом[273].
На помощь вновь пришли Кляйсты. Студенты перебрались на старую ферму близ деревни Зигурдсхоф. Эта ферма принадлежала одному из родственников Рут фон Кляйст-Ретцов[274]. Жилье трудно было назвать роскошным — ни электричества, ни центрального отопления, ни водопровода, ни ванных комнат и туалетов[275]. В морозные ночи, когда температура опускалась до −23 градусов, приходилось особенно сложно. Казалось, семинария переживает самые тяжелые времена.
Бонхёффер не хотел ехать в Берлин на «величайший в мире парад». Зрелище кичащихся своей властью нацистов было ему отвратительно. Через три дня после юбилейного марафона Гитлера пастор написал в местный призывной пункт и попросил годовую отсрочку от любых военных обязательств.
Через пару недель Бонхёффер получил ответ из мэрии Славно — его просьба отклонена[276]. Двадцать второго мая пастор должен был явиться по призыву.
22
Тихая гавань
Опубликованный в 1929 году первый автобиографический роман Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» сразу же вошел в список бестселлеров. Правда, в Германии, а не в США[277]. Вулф родился в городке Эшвилл в Северной
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
