нашем городе, чтобы я тешила себя иллюзиями. И если в повседневной одежде есть хоть какие-то шансы остаться неузнанными, то надеяться, что никто не обратит внимание на визитную карточку «Трех звезд» надежды практически нет.
Это Артему и надо. Через пять минут весь отель, а к обеду и весь город будет знать, что управляющая «Трех звезд» Хелена Плохая провела ночь в апартаментах Артема Асадова в его «Параллели». И что он отец ее детей.
С какой скоростью новость о наследницах Асадова распространится по всему континенту, даже думать боюсь. Возможно, к завтрашнему утру, хотя может и к сегодняшнему вечеру.
Обо всем этом я размышляю, пока мы впятером загружаемся в лифт и перемещаемся на уровень, где расположены бары и ресторан.
Ресторан в «Параллели» такой же роскошный как и сам отель. С затаенной гордостью отмечаю, как непринужденно ведут себя мои малышки среди гостей отеля.
— Сразу видно, что дочки отельеров, — самодовольно говорит Артем, глядя на девочек, и я от неожиданности икаю.
Он что, мои мысли читает? Но не подаю виду, пожимаю плечами и отвечаю небрежно:
— Да, они в отелях как рыбки в воде. Привыкли.
— А когда мы поедем к тебе домой? — спрашивает Марьяшка, потянув Артема за палец. Тот непонимающе наклоняет голову.
— Домой? Так вы и так у меня дома, Марьяша.
— Это не дом, это отель. В отелях не живут, а гостят, — объясняет непонятливому отцу наша рассудительная дочь.
— Да, но это мой отель. Он не один, их много, целая сеть. И в каждом у меня есть апартаменты, — растерянно говорит Артем.
— Значит, у тебя нет дома? — не отстает Марьяша.
— Нет, — отвечает Асадов, — зачем он мне?
— А где мы тогда будем все вместе жить? — спрашивает Маргаритка.
— У него нет дома… — шепчет Миланка, прижимая к щекам ладошки.
На миг и я проникаюсь сочувствием к бездомному Асадову. Хорошо, быстро себя осаживаю.
— Разве вы не жили в отеле? — поднимает он на меня удивленный взгляд.
— Нет, не жили. Пока я была беременной, то жила, но еще задолго до родов начала подыскивать жилье. И когда родились девочки, перебралась в квартиру.
При упоминании беременности и родов по лицу Асадова пробегает тень. Делаю вид, что не заметила. Мало ли какие у него проблемы, не обязательно принимать все на свой счет.
Конечно, наше появление производит фурор как среди сотрудников отеля, так и среди постояльцев. Стараюсь держаться естественно и непринужденно.
— Вы сейчас допиваете какао, и мы едем домой, — объявляю детям, когда завтрак подходит к концу. Они вмиг киснут и куксятся, Асадов одаривает меня убийственным взглядом.
Снова его игнорирую. Вчера я все озвучила предельно ясно. Если он не хочет меня слышать, это только его проблемы. Но детей игнорировать я не могу.
— У вас занятия, нужно готовиться к школе. А мне пора на работу. Папа приедет в гости на выходных, — стойко выдерживаю сверлящий взгляд.
Возвращаемся в номер, девочки собирают рюкзачки. Я им помогаю и стараюсь не смотреть на Асадова, который наблюдает за нами, прислонившись к стенке.
Спускаемся вниз в панорамном лифте, и я про себя восхищаюсь открывающимися с высоты видами. Все-таки «Параллели» — это мечта.
У входа нас уже поджидает автомобиль с водителем. Артем присаживается перед девочками на корточки. Обнимает каждую по очереди и говорит с болью в голосе:
— Не представляю, как теперь жить без вас?
От этой явной манипуляции воздух застревает в легких.
«Прекрасно, Асадов! — так и хочется крикнуть. — Прекрасно ты жил без них все эти шесть лет».
Но вижу, как наполняются слезинками глаза детей, и язвить пропадает всякое желание. Кстати, у Асадова глаза тоже красные. Правда, они у него такие с утра, и теперь не понять, отчего. То ли от избытка чувств, то ли от бессонной ночи.
Дома нас встречает бабушка, и девочки перестают киснуть. Я наскоро переодеваюсь, бегу в отель и до обеда не поднимаю головы. Размышляю, идти домой на обед или нет, но уже по дороге мне звонит бабушка и просит прийти немедленно.
— У нас тут вселенский плач, — сообщает она полушепотом, и я срываюсь на бег.
Дома застаю рыдающих дочек в обнимку с Максимилианом. Они видят меня, но не бегут обниматься, а принимаются рыдать еще сильнее.
— Что случилось, милые? — сажусь рядом на пол детской.
— Папа… — трет ладошками глаза Миланка, — жалко…
— Когда он придет? — плачет Маргаритка.
— Ему без нас плохо, — причитает Марьяша, и мы с бабушкой переглядываемся.
С улицы сигналит машина, мы бросаемся к окну. Во двор въезжает крытый грузовик, из кабины с пассажирского места спрыгивает… Асадов?
— Папа! — хором восклицают девочки и маленькими молниями проносятся мимо нас. Бабушка поджимает губы и качает головой, а я следую за своими дочками.
Тем временем бригада грузчиков распахивает дверцы грузовика и начинает выносить из кузова чемоданы и коробки. Артем ловит подбежавших дочек и по очереди подбрасывает на руках.
— Что это все значит, Асадов? — шиплю я, когда девочки напрашиваются посидеть в кабине грузовика. — Что это за вещи?
— Это мои вещи, — невозмутимо отвечает Артем. — Ты же не хочешь у меня жить.
— Не хочу, и что? — не могу понять я.
— Значит, я буду жить у тебя, — поясняет Асадов и поворачивается к грузчикам. — Несите все в дом. Третий этаж, грузовой лифт работает.
И я закашливаюсь так, что перед глазами появляются цветные точки.
* * *
Кто-то сомневался, что Асадов будет таскать чемоданы вместе с грузчиками? Я нет.
Не проходит и трех минут, как он уже лично руководит выгрузкой вещей из грузовика и загрузкой их в лифт. Я пытаюсь воспрепятствовать этому наглому вторжению и загораживаю проем входной двери. Молча, потому что от возмущения не могу вымолвить ни слова.
Но остановить Асадова одной лишь силой мысли или испепеляющим взглядом задача практически невыполнимая.
— Не путайся под ногами, — строго говорит он и без особых усилий отодвигает меня в сторону.
— Заносите, заносите, господин Асадов. Вот сюда ставьте вещи, мы потом разместим их в кладовке, — открывает нараспашку дверь бабушка.
Теперь я пытаюсь испепелить взглядом ее. Но эта коварная предательница делает вид, что ничего не замечает, и у меня возникает стойкое ощущение заговора.
Когда дар речи возвращается, Артем вносит последнюю коробку и ставит на пол.
— Кажется, все, — оглядывается он по сторонам, — ничего не забыли.
— Ты совсем обнаглел, Асадов, — меня прорывает, — а меня спросить ты не подумал? А-ну ка немедленно выметайся…
Но тут меня перебивает тонкий детский голосок:
— Мамочка, а можно папа будет жить у нас в комнате?
Опускаю глаза и с ужасом понимаю,
