На Мишу он смотрит ревностно и недовольно. На букете его взгляд полыхает костром! Я быстро кидаю цветы на тумбочку. Наши взгляды с Русланом пересекаются.
– Ну… поздравляю. – сухо кидает Миша Руслану и поспешно выходит из палаты.
Мы остаемся втроем. Нашей маленькой семьей.
– Как ты Насть? – Руслан, хоть и обнимает меня, но сквозь недовольство. И это чувствуется ощутимо.
– Все хорошо. У меня небольшие трещины, но все восстановимо.
– А Миша был на родах? – все никак не угомонится Быстрицкий.
– И с ребенком все хорошо. – вместо ответа говорю я.
Я тоже на него обижена. Не присутствовал на родах, пришел и даже сыном не поинтересовался.
– Я рад. – более чем прохладно сообщает Руслан.
Ох, как мне не нравится ни его тон, ни эта вся ситуация.
– У мамы предынфарктное состояние. – как бы тоже в пику того, что не поинтересовалась здоровьем его мамочки, сообщает мне Руслан.
– Но она же с врачами. Под присмотром. А ты на ребенка не хочешь взглянуть?
По Руслану видно, что хочет, но не особо. Как же все по-дурацки происходит…
Я отодвигаюсь от кювеза, который закрывала собой. Сыночек сладко сопит, приоткрыв ротик. Пухленький, очаровательный, трогательный.
– Какой он маленький! – умиляется Руслан.
– Пять двести! И пятьдесят семь сантиметров ростом… Маленький?! Да я его еле родила! – возмущаюсь я.
Малыш ворочается, смешно и беззубо зевает, открывает глазки. Моему умилению нет предела. Вот сейчас Руслан увидит его и поймет! Ведь похож! Как две капли похож. Точно я – копировальный автомат, а не родившая его женщина. Мое сердце бьется чаще. Малыш улыбается мне и переводит взгляд на Руслана… А, теперь сердце замирает, пропуская удары.
– Ну привет, синеглазый! – улыбается Руслан сыну, – Вот, кто у нас толкался все это время через мамин животик!
– Похож на меня? – подливаю я масло в огонь.
Ну же, Руслан, не тупи!!!
– Похож. Вообще в нем есть что-то очень знакомое. Он похож на кого-то, – хмурит лоб Руслан, силясь вспомнить, – но я не могу понять, на кого! Наверно на тебя, Насть!
Блин! Моему разочарованию нет предела. Руслан сам себя не узнал и не понял… может почувствует, когда на руки возьмет?
Сынок смешно кряхтит и тянется к нам ручками.
– Возьмешь его на руки? – предлагаю я.
– Страшно так. Он игрушечный, – пытается отвертеться Руслан.
Нет уж, папаша, сделал девушке ляльку, теперь нянчи! Я осторожно беру сына и протягиваю его непутевому отцу.
– Вот так бери, головку поддерживай.
С полминуты помогаю Руслану удобно устроить сына на руках. Все получается. В его огромных руках младенец и правда выглядит игрушечным пупсиком.
– Большой дядя взял тебя на руки… уууу… не бойся, малой, дядя не уронит тебя. Давай, покачаю что ли? Вот так, осторожно…
Наблюдаю со стороны как Руслан нянькается с сыночком. Может рассказать ему? Прямо сейчас? И будь что будет! Не поверит, – экспертизу днк провести. Обидится? Да. Несомненно. Блин, а мне бы так этого не хотелось.
– Руслан… тихо начинаю я, но он меня перебивает:
– Как назовешь парнишку?
Сбивает меня с толку. Я запинаюсь.
– Эм… а как бы ты хотел его назвать?
– Насть, ребенок же твой, ты и должна назвать!
Уф… как же меня это вымораживает!
– Тогда я назову его Русланом.
Быстрицкий хмурится. Осторожно передает мне малыша.
– Плохая идея. Придумай другое имя.
– Почему это?
– Потому что так я хочу назвать своего сына Насть, понимаешь? СВОЕГО!
Кипяток обжигает мои щеки. Горит синим пламенем и пятая точка. И не потому что после родов там такое чувство, словно родила двух ежиков через нее. А от тупизма Быстрицкого. Я набираю в грудь побольше воздуха и рявкаю на папашу:
– СВОЕГО назовешь как хочешь! А я СВОЕГО назову Русланом. Точка.
Глава 52
У меня чудесный малыш! И это – единственное, что пока радует в сложившейся ситуации. Так как ни у меня, ни у сыночка нет никаких осложнений, то завтра нас обещают выписать, продержав таким образом всего пять дней.
Руслан за этот период появлялся несколько раз и то ненадолго. Все остальное время он торчит на работе с очередными проблемами, а по вечерам дежурит у кровати «умирающей» мамаши.
Я же в этой ситуации стараюсь быть умнее. Решаю просто посмотреть, как Руслан будет вести себя дальше. Отдалится ли он от меня окончательно, или мы сблизимся, и все будет как раньше?
Также я стараюсь не волноваться и не переживать, чтобы не забирать ценное молочко у сына, ведь нервы напрямую влияют на лактацию. А теперь я ответственна не только за себя, но и за своего кровиночку, которому страдать не позволю.
С грудным вскармливанием у меня все хорошо, мы с сыном сразу нашли взаимопонимание в этом вопросе. Он хорошо кушает, прибавляет в весе, спокойный, хотя я подозревала у него гиперактивность после поведения в животе.
На голос Руслана он реагирует сразу, почти так же, как и на мой. Просыпается, просится к папе на ручки, но Руслан нянчится с ним без теплоты, чем бесит меня неимоверно.
– Завтра в двенадцать нас выписывают, – говорю собравшемуся уходить Быстрицкому.
– Я отправлю водителя.
– А сам не придешь? – ужасно неприятно мне.
– Обещал пообедать с мамой.
– Мне вообще к тебе ехать или на свою квартирку съезжать? – спрашиваю в лоб, хотя не уверенна, что хозяйка пустит меня обратно, она ведь наверняка нашла уже других клиентов, за то время, пока я жила у Руслана, да и для ребеночка там никаких условий нет.
– Насть… – оборачивается ко мне Руслан, берет меня за руки. – Я знаю, что у нас недопонимание, у меня мама, у тебя гормоны, но мы взрослые люди. Должны все решить мирно. Я тебя прогонял?
– Нет, но ты ведешь себя так, что можно подумать…
– Насть, я устал. Хоть ты не закатывай мне истерик, хорошо? Я тебя не прогонял. У нас все по-прежнему.
Смотрю на отстраненного Руслана, и понимаю, что вот ни хрена у нас с ним не по-прежнему! Наверняка, напела мамочка в уши… за все это время.
– Руслан, завтра при выписке мне нужно будет решить, записывать малыша только на себя, или…
– Ты хочешь, чтобы я записал его как своего сына?
– Да, мне бы этого хотелось.
– Насть, запиши его пока как мать-одиночка.
Ушам своим не верю, хотя, чему я еще удивляюсь?! Забираю свои руки, отворачиваюсь, сажусь на кровать.
