«Да где же Алексей с ружьями?!» — начал я паниковать.
Словно услышав меня, он выскочил на ступени главного входа.
— Зарядил револьвер и ружье снотворным. Задержался, пока разводил свежую порцию. Заправил дротики. У Петра охотничья двухстволка, — кратко отчитался Лёшка и тут же уточнил: — Ты же не собираешься их убивать?
— Как получится. — Я невольно сглотнул липкую слюну.
— Тогда побегу в обход! — Алексей сподручнее перехватил «медицинское» ружьё.
— По возможности не калечить, а вязать, — отдал я распоряжение охранникам и выдвинулся вперед.
Нет, не героизм проявлять, а сокращать дистанцию. Ещё не хватало, чтобы эти идиоты дом или, не дай бог, конюшню подпалили. А у меня максимальное расстояние для капсул пятнадцать метров. Лучше бы меньше. Притом что подействует этот своеобразный парализатор не сразу, ничего хорошего ожидать не стоит.
Шел я навстречу к мужикам бодро и надеюсь, что решительно. Она, та самая решительность, улетучивалась с каждым шагом. Скоты! Мои же тяпки и топоры в качестве оружия прихватили! К ним еще дубины и классическое оружие всех крестьянских бунтов — вилы.
Крестьяне, видя, что я двигаюсь к ним, стали притормаживать. И почти сразу раздались крики:
— Антихрист! Христопродавец! Убивец!
По последнему пункты претензии были непонятны, но я продолжал идти. Блин! Как определить, сколько осталось метров? Вдруг больше чем нужно?
Скорее всего, моё сосредоточенное выражение лица сильно озадачило крестьян. Они еще больше притормозили. Я же решил, что тянуть дальше не стоит. Револьвер держал за спиной так, чтобы оружия не было видно. Когда же резко направил его на мужиков, сделать они ничего не успели. «Пых, пых, пых» — быстро и тихо сработали капсулы. Ни шума, ни дыма, как у того оружия, которое сейчас используют дворяне.
Промахнуться такого расстояния было сложно, но мгновенного эффекта не случилось.
— Не бьёт! — обрадовался стоящий во главе толпы знакомый кузнец.
— Это что, бунт?! — повысил я голос. — На каторгу захотели?! Так я всех сошлю!
— Ыэээ… — хотел было ответить кузнец и вдруг упал.
Следом за ним еще двое и еще. Сработали капсулы. Жаль, зарядить мне больше нечем, но нужного эффекта я достиг.
— Кто подбил на бунт?! Быстро зачинщиков ко мне! — старался придать голосу строгости, хотя колени дрожали, ведь до тех вил и дубин не больше десятка метров.
— Батюшка сказал… — начал кто-то за спинами первой шеренги.
— Так это батюшка из церкви вас послал убивать людей? Он ваши слова подтвердит и пойдет вместе с вами на каторгу?
Крестьяне, привыкшие всю жизнь подчиняться, растеряли решительность.
— Фимку погубил! — снова подал кто-то голос и тут же: «А-а-а!»
Похожие вопли стали повторяться. Не сразу я понял, отчего крестьяне заметались. Толпа рассыпалась, и они словно тараканы побежали кто куда, бросая по пути примитивное оружие. Часть — обратно к воротам, другие — вглубь парка, огибая меня. Но кто-то остался лежать на земле. Судя по торчащим дротикам, Алексей свое дело сделал. Быстро у него получилось.
— Фрол! Вязать этих, через десять минут они начнут приходить в себя! — заорал Лёшка, добавляя паники в ряды мужиков. Охрана поспешила к нам, правильно отреагировав на команду.
— Не калечить, сам разберусь позже! — успел я выкрикнуть. — Всех зачинщиков в подвал, в тёмную.
— Держи их! — обрадовался Фрол и кинулся за теми, кто не успел покинуть парк.
— Факелы, факелы тушите! — проявил благоразумие Дмитрий Николаевич.
— Господи, спаси и сохрани, — бормотал за моей спиной Осип. — Батюшка, кормилец, да что же это делается…
— Кстати, хорошо, что напомнил, — обернулся я к слуге. — Алексей Михайлович, мне бы револьвер снова зарядить да проехаться в Перовку. По словам свидетелей, это отец Михаил всех настропалил. Меня антихристом называл, подбивал мужиков к бунту.
— Сейчас организую, — расплылся акульей улыбкой Лёшка. — Василий, запрягай лошадей, поедем в Перовку порядок наводить и разбираться.
— Повозку ещё снарядите. Попа как повезём? — дополнил я. — Дмитрий Николаевич, вы с утра в город за господами полицейскими отправитесь и в собор зайти не забудьте. С мужиками я разберусь, но церковные служащие не в моей компетенции.
Запоздало меня накрыл отходняк. Только сейчас я реально оценил насколько рисковал. Дубины и вилы у мужиков были солидные. Вряд ли я бы успел убежать. Накинулись бы толпой, и всё. Хорошо, что не сомневался ни в себе, ни в Алексее, ни в сущности крепостных крестьян. Они же дураки затюканные. Конечно, это не оправдание. И плохо, что я не успел завоевать среди своих мужиков авторитет.
Авдотья снова проявила чудеса телепатии. Не успел я до конюшни дойти, а она мне уже стопарик с «успокоительным» поднесла. Сразу легче стало. Тут заметил, что один из связанных мужиков слишком посиневшим выглядит.
— На землю его, — скомандовал я.
Алексей упоминал что-то про дозу снотворного. Если слишком большая, то нарушается дыхание и человек может умереть. Чёрт! Как там нас учили оказывать первую помощь?! На манекене это делалось легко и просто, а тут живой человек, да ещё со связанными за спиной руками.
Когда верёвки распустили, я начал откачивать крестьянина. С трудом, но получилось. Мужик вскоре вздохнул, глазами захлопал и обоссался.
— Вяжите, — разрешил я. — И проверьте других. Может быть остановка дыхания.
— Отошёл один, — ответил Осип и перекрестился.
— Тьфу ты, — в сердцах сплюнул я, разглядывая того тщедушного.
Чего он вообще отправился вместе со всеми? Росточка мелкого, хилой комплекции. Понятно, почему для него доза снотворного оказалась предельной. В общем, сам виноват. Кажется, я знаю, на кого свалить смерть матери Кузьмы, если вдруг господа дознаватели спросят. Отдавать на каторгу своих мужиков не хотел, несмотря на то что они бунтовать вздумали. Найду сам для них наказание.
Алексей снова снарядил наше щадящее оружие и подошёл к конюшне, выспрашивая, что ещё случилось. Кратко ответил и устроился на облучке повозки.
— Поспешим, чтобы до темноты успеть вернуться, — поторопил я народ.
Крестьяне-бунтовщики до Перовки уже добежали и даже попрятались, выпустив вместо себя баб. Но кое- кого из числа свидетелей удалось прихватить. Да и бабы оказались в состоянии отвечать. Попа с кляпом во рту увезли в поместье, а я устроил допрос, выясняя для себя, что именно явилось причиной трагедии.
Отец Михаил своими проповедями, конечно, народ раззадорил, но и до этого недовольных было много. Крестьяне посчитали, что я загубил хорошие травы. Это они про силос. Далее в списке моих прегрешений было то, что я заставил сажать «антихристовы овощи», от которых люди болеют и через которые приходит чума (поп скотина!). И главное подтверждение тому есть — баба отравилась. Съела ягоду и померла.
