стараясь скрыть настоящие чувства. — Банально.
— Нет, шуры-муры у нас начались гораздо позже. Тогда мы просто дружили. Я успел сходить в армию, она – замуж. Всякое было у обоих. А потом в какой-то момент мы снова встретились и больше не расставались.
— Как трогательно, не разрыдаться бы, — я выдернула руку, хотя понимала, что веду себя как тупая малолетка. Наверное, это и есть она, та женщина, о которой он как-то говорил. Которую он любил. — И почему же вы тогда развелись, раз была такая неземная любовь до последнего вздоха?
— А мы не развелись.
— Ну просто отлично! — я резко села и подтянула к груди ранее сползшее одеяло. — Ты что, женатик? Зашибись! А раньше сказать не мог? Пока я…
Пока я не втюрилась в тебя по самые гланды! Пока не раздвинула ноги!
Конечно, этого я не сказала, но очень смачно произнесла в мыслях.
— Я знала, что не может быть всё так хорошо. Если, конечно, в нашей ситуации это слово вообще применимо. Напустил на себя таинственности, налил в уши про заботу, "я так волновался, Адель, не пугай меня больше!", — коряво спародировала его голос. — А сам женат. Ну ты и козёл, Найк!
— Темперамент так и прёт, — словно ничуть не задетый моими словами, он тепло улыбнулся, чем взбесил ещё больше. — Ты нравишься мне такой.
— Жене своей лепить будешь, мне не надо!
— Вера умерла, — произнёс он, и я в прямом смысле сдулась. Этого я точно не ожидала. Да, я уже успела мысленно возненавидеть эту тётку, но точно не хотела услышать что-то подобное. Ещё эти мои слова про "любовь до последнего вздоха". Ну и дура ты, Адель...
— Я не знала, прости.
— Около года назад. У неё было врожденное генетическое заболевание, очень редкое. Мы узнали об этом слишком поздно, начали стучать во все двери, даже съездили в Израиль, но всё бесполезно.
— Да что это за заболевание такое, от которого ещё не придумали вообще никакого лекарства? Хотя бы какую-то поддерживающую терапию, что-то же должно быть.
— "Что-то" практически не помогало. Мы испробовали всё. Болезнь начала резко прогрессировать, мы начали цепляться за любую возможность и случайно вышли на препараты фармацевтической компании "ЭмФарм"... — он замолчал, а я ощутила, как кровь начала отливать от лица.
— Подожди, — я нервно заёрзала на месте. — Ты на что это намекаешь? Что препарат, выпускаемый компанией моего отца, как-то повлиял на смерть твоей жены?
— Она умерла конкретно из-за этих таблеток, это доказано! — тон стал холодным. — Я обращался в независимую лабораторию, провели экспертизу – там многократно завышены показатели сильнодействующих веществ. То, что должно работать – пустышка, а ещё там много того, чего там быть вообще не должно, например, канцерогены. В совокупности этот коктейль приносит лишь видимое кратковременное облегчение, а на самом деле просто убивает организм. Травит его, как травят наркотики, шифруя смерть временным экстазом. Она могла бы ещё жить, лет десять точно. Возможно, к тому времени придумали бы какое-то по-настоящему действующее лечение, но твой отец у неё это время просто отнял.
— Чушь! — выкрикнула я, едва справляясь с бьющей дрожью. — Препараты моего отца проходят строгий контроль, у него есть все патенты и сертификаты на используемые компоненты. Министерство здравоохранения…
— Адель, ты уже взрослая, неужели не понимаешь, какие деньги крутятся в этом бизнесе? Миллиарды! Сколько громких имён работают на одно общее дело, сколько производится теневых сделок. У него всё куплено, и этому у меня тоже есть доказательство. Я нашел человека, который слил мне всю информацию, его показания хранятся на флешке. Здесь, в моей сумке.
— Я не верю тебе! Ты просто не смог справиться с горем и начал искать крайнего! — обмотавшись простыней, я вскочила с кровати. — Кто виноват? Конечно, фармацевтическая компания, кто же ещё! Все шишки на её владельца! Мне жаль твою жену, но ты сам сказал, что она была больна, её забрала болезнь, но никак не таблетки!
— Как раз нет! — он тоже поднялся с постели. Нашел на полу свои джинсы. — Может, относительно здоровому человеку этот препарат не нанёс бы настолько губительный эффект, но для слабого иммунитета стал бомбой замедленного действия. Исследований никаких не проводилось, если только на кроликах, патент выдали от балды, потому что хорошо заплатили.
— По-твоему, мой отец идиот – так палиться, продавая подобную муть?
— В том-то и дело, что не идиот. Он прекрасно знал, что доказать взаимосвязь между ухудшением состояния и таблетками у таких больных будет сложно. Долго и дорого. Без специальных лабораторных исследований это невозможно, и убитым горем родственникам просто не до этого. Все списывают на болезнь, как раз как ты, никто не подумал, от чего вдруг стало резко хуже. А я подумал, ведь ей стало хуже именно после приема данного препарата. Я начал копать и докопался до правды. Я знаю, что ты не веришь мне, но, как и обещал, я с тобой абсолютно честен.
— Да, не верю! Не верю! Это клевета! — меня уже конкретно трясло. Думать о том, что на совести твоего отца жизни людей, было невыносимо. — Компания отца – гигант, существует много лет, никто и никогда…
— Правда? — он сощурил глаза. — Ты же сама говорила, что не веришь жёлтой прессе. Ведь кое-что однажды просочилось, но это быстро замяли, убрав мешающих людей. И ты знала об этом. Может, не знала точно, но слышала, догадывалась и, как дочь, просто отказывалась верить. И я понимаю тебя, он твой отец, единственный родной человек, ты любишь его и знаешь совсем другим.
— Ни черта ты не понимаешь! Не твоего отца обвиняют в убийстве. Мой папа жёсткий человек, да, волевой, но убийство… Я не верю.
— Настолько жёсткий, что решил пожертвовать собственной дочерью, лишь бы не лишиться своих миллионов.
— Что ты имеешь в виду?
— Я забрал тебя из клуба, позвонил твоему отцу и выдвинул условие: он заявляет во всеуслышание – телевидение, СМИ, радио – что производимые им препараты полное фуфло, а я взамен отпускаю тебя. Целую и невидимую. И как ты думаешь, что сделал твой отец?
Я молчала, потому что боялась услышать ответ.
— Он послал меня, Адель, — ответил он с горечью в голосе. Снова сел на край кровати,
