Главарь несколько секунд испытующе глядел на Загорского, потом кивнул.
– Мы вернем тебе твоего человека, но ты должен заплатить.
– Сколько же ты хочешь? – спросил Загорский.
Бандит объявил выкуп в сто лянов серебра. Загорский отвечал, что это очень большие деньги, у него столько не наберется.
– А сколько есть? – жадно полюбопытствовал разбойник.
– Могу дать двадцать американских долларов, – отвечал Нестор Васильевич. – Это двадцать лянов, но не серебром, а бумажками.
Вздох разочарования прокатился по залу. Однако главарь о чем-то размышлял. Наконец, приняв решение, кивнул.
– Двадцать лянов лучше, чем ничего, – сказал он. – Давай их сюда, и я проведу тебя к твоему помощнику.
Загорский вытащил из внутреннего кармана своей куртки двадцать долларов пятидолларовыми купюрами.
– Как твоя драгоценная фамилия и почтенное прозвище? – спросил он, прежде, чем протянуть разбойнику деньги.
– Зови меня брат Кан, – отвечал тот, нетерпеливо поглядывая на банкноты.
– Брат Кан, пусть эти деньги принесут тебе удачу и пусть побудят твой ум к добрым делам, чтобы больше он не омрачался постыдными и преступными помыслами. Пусть речи твои будут прямыми, а намерения честными, в противном случае эти деньги не принесут тебе счастья.
С этими словами Нестор Васильевич протянул деньги главарю. Тот, сбитый с толку странным напутствием, взял их не сразу, а когда взял, несколько секунд стоял, как будто чем-то смущенный. Но потом оглянулся на своих подручных, и лицо его прояснилось.
– Хорошо, – сказал он, – хорошо, почтенный кэжэ́нь[36]. Идем, я проведу тебя к твоему помощнику.
Он положил меч и взял короткую дубинку. Загорский слегка нахмурился, но в пляшущем свете факела это было незаметно. Главарь банды знаком показал Нестору Васильевичу идти вперед. Тот, поколебавшись секунду, все-таки направился к выходу. За ним легким шагом шел разбойник.
Нестор Васильевич, выходя из дома, уже ступил на порог, как вдруг брат Кан нанес мгновенный косой удар дубинкой ему по темени. Точнее, хотел нанести. За секунду до этого Загорский уклонился в сторону, и дубинка прошла в сантиметре от его головы. Теперь он стоял, выпрямившись, и укоризненно поглядывал на главаря.
– Ты демон! – воскликнул изумленный разбойник. – У тебя что, глаза на затылке?
– У меня нет глаз на затылке, зато у меня есть мозги в голове. Я думал, мы договорились, брат Кан. Я плачу деньги, ты возвращаешь мне моего помощника.
Брат Кан поморщился. Двадцать американских юаней – это слишком мало. Он хочет больше. Если сейчас он возьмет иностранца в заложники, за него могут заплатить и двести, и даже пятьсот лянов серебра. Придется, таким образом, почтенному заморскому черту потерпеть немного, пока за него не внесут выкуп.
– А если за меня не заплатят? – спросил Загорский.
– Тогда мы убьем и тебя, и твоего слугу.
– В таком случае, совесть моя чиста, – смиренно сказал Нестор Васильевич.
– Слишком много разговоров. Взять его! – рявкнул главарь.
Четверо нападавших сразу свалились наземь – метательные ножи попали им в нервные центры. Одни лежали неподвижно, другие еще бились в судорогах. Те, кто остался на ногах, попятились – все, кроме главаря.
– Ты убил моих братьев?! – проревел он. – Так я убью тебя!
Восемь разбойников оттеснили Загорского в угол и принялись неистово махать оружием, стараясь поразить врага. Нестор Васильевич успел еще подумать, как ему повезло, что в Китае сохраняются старые замашки. Если бы башибузуки были вооружены пистолетами, воинское искусство его вряд ли бы спасло.
Впрочем, Загорскому и так приходилось несладко. Разбойники словно взбесились и лезли вперед, невзирая на раны и царапины. Еще одного противника Загорскому удалось обезвредить ловким финтом, но оставшихся, кажется, это только подстегнуло. Главарь разбойников ухитрился полоснуть его мечом по левому плечу. Рана была неглубокая, но кровь быстро пропитала рукав.
Еще не хватало истечь тут кровью, подумал Нестор Васильевич с каким-то раздражением. Разбойники, почуяв, что жертва слабеет, бросались на него, словно псы на медведя. Впервые Загорский усомнился в своих силах, впервые подумал о том, что можно просто остаться лежать на поле боя.
Раненая левая рука ослабла и почти не слушалась его. Загорский понял, что пора прорываться к выходу. Но как прорываться, когда ты загнан в угол, а напротив тебя семь человек машут мечами и пиками? Можно было, конечно, применить прием «тигр разбрасывает собак и возвращается в горы», но применять его надо было пять минут назад, пока он еще не был ранен. Сейчас у него не осталось сил для рывка, воли едва хватало на то, чтобы отбиваться.
Разбойники, словно почуяв, что он слабеет, усилили натиск. Несколько ударов пришлись ему по плечам и голове – к счастью, все плашмя.
Ну, Нестор Васильевич, кажется, настал твой срок… Еще один тычок пикой пришелся в раненую руку, и Загорский скрипнул зубами от боли. Ноги его сделались ватными и стали как-то странно подкашиваться. Не в силах больше сопротивляться, он упал на одно колено – и не увидел, а почувствовал, как меч главаря взмыл над его головой, чтобы обрушить последний, смертельный удар.
И вот, когда в ушах его уже послышалось пение ангелов, воздух неожиданно наполнился какой-то пылью, нестерпимо запахло табаком и красным перцем. Разбойники закашлялись, расчихались, и, опустив мечи, стали неистово тереть глаза. Нестерпимо защипало в носу и у Загорского, но он просто закрыл глаза и из последних сил ринулся вперед. Ему не нужно было смотреть на противников, им руководило шестое чувство, развитое за десятилетия упорных тренировок. Не открывая глаз, он нанес несколько страшных колющих ударов своей пикой. Один за другим шестеро врагов упали на землю. Стоять остались только Загорский и главарь банды. Тот размахивал своим мечом вслепую, но Загорский не собирался его убивать. Спустя минуту, когда щипать стало гораздо меньше, Нестор Васильевич приоткрыл один глаз и точным ударом выбил меч из рук брата Кана. Затем обрушил бандита на пол подсечкой, приставил острие пики к его горлу и надавил. Тот захрипел.
– Если хочешь жить, говори, где Ганцзалин?
– Не-ет, – прохрипел тот и закашлялся.
– Говори! – Загорский надавил сильнее, в колеблющемся свете фонаря стало видно, как на горле разбойника выступила капля крови.
– Ты опоздал, – оскалился главарь. – Твой Ганцзалин уже стал буддой.
Он выхватил откуда-то из-под одежды короткий нож. Загорский инстинктивно уклонился, но брат Кан не смотрел на него. Разбойник полоснул ножом себя – полоснул прямо по горлу. Послышались отвратительные булькающие звуки…
Загорский с омерзением бросил пику. Проклятье! Сколько человеческих жизней теперь на его совести?
