Софи изогнула брови.
— Разве я не слишком низкая?
Шанель вздернула подбородок.
— У нас много клиенток твоего роста. Оплата хорошая. Каждый сезон большинство моделей получают костюм. Подумай. Вряд ли тебя возьмут в этом году, но я вижу, как ты демонстрируешь мои модели, а не шьешь. Особенно зашивая пройму! — Она многозначительно посмотрела на Софи. — Позови ко мне свою мать, если увидишь ее в салоне.
— Мадемуазель, работницы пользуются служебным входом.
— Если остановят, скажи, что я разрешила.
Софи с легким поклоном удалилась, чуть ли не пятясь, будто выходила от королевы, и направилась к мадам Антуан. Может, ей стоит научиться называть ее как все, а не maman? Дверь в кабинет оказалась, как всегда, открыта. Софи заглянула внутрь.
Мадам Антуан за столом писала письмо перьевой ручкой. Мерцающая свеча фирмы «Риго» благоухала «Шипром». Софи замешкалась: убежать или помириться с женщиной, которую всю жизнь считала матерью? Девушка тихонько постучала. Мадам Антуан подняла взгляд.
— Софи! — Она сняла очки для чтения.
— Я только что от мадемуазель. Она хочет тебя видеть.
— Наверху?
Девушка кивнула и собралась уходить, но вдруг спросила:
— Это из-за тебя Шанель заинтересовалась мной?
Мадам Антуан посмотрела на дочь.
— Конечно, я сказала, что тебе нужна stage в мастерской. Она распорядилась на этот счет.
— Зачем она пригласила меня в свой салон?
Мадам Антуан не отрывала взгляд от Софи.
— Наверное, потому, что знала тебя еще ребенком.
Софи опять собралась уходить, но вдруг выпалила:
— Maman…
Женщина вздрогнула, словно от боли.
— Мне ужасно стыдно… из-за колье. Хочу, чтобы вы знали: я сожалею. И мне очень одиноко.
Мадам Антуан усмехнулась.
— И кто в этом виноват? Ты продала украшение, чтобы избавиться от нас. Как, думаешь, мы себя чувствовали? Разве ты не понимала, какую боль причинишь отцу, продавая подаренную тебе с такой любовью семейную реликвию?
— Мне казалось, другого выхода не было, — тихо произнесла Софи.
Повисла тишина.
— И чего ты хочешь? — спросила мадам Антуан. — Сама хотя бы знаешь? Не уверена.
— Я знала! — выкрикнула Софи. — Хотела бросить Сорбонну. Жить независимо. Хотела усердно трудиться, чтобы стать couturier. И совсем не думала, что меня удочерили. Это все изменило…
— Мне жаль, что papa так резко открыл тебе тайну, — произнесла мадам Антуан.
Женщины молча смотрели друг на друга.
— Он пытался выяснить, где теперь колье, но так и не нашел покупателя. Почему бы тебе не прийти к нам на обед в воскресенье? Извинись перед отцом. Начни исправлять ошибки.
Софи сглотнула.
— Я пока не уверена, что готова на это. Но подумаю.
Мадам Антуан склонила голову набок.
— Мы всегда тебе рады, — нежно сказала она. — И… у тебя есть друзья. И нет причин для одиночества. Изабель и Франсина скучают по младшей сестре. Помни: это ты решила уйти. Мы не выгоняли тебя из дома — и не выгоним.
Софи вышла из кабинета. Проходя мимо cabine манекенщиц, она приоткрыла занавеску и заглянула внутрь. Никого. Свет, как в театральной гримерной, отражался от длинного зеркала над туалетным столиком. Девочкой она дважды в год приходила в «Шанель» вместе с матерью. Это было волшебно и предсказуемо, словно сказка: в конце всегда выходила невеста в свадебном платье — и без жениха.
— Maman, а где ее муж? — как-то раз выкрикнула она, и женщины вокруг рассмеялись.
Родительница объяснила, что модель не настоящая невеста, а только притворяется. Софи серьезно кивнула. «Как здорово притворяться невестой!» — подумала она. И не нужно гадать, как найти с мужем общий язык.
После показа мать общалась с подругами, а Софи заглядывала в cabine манекенщиц. Шесть красавиц тихо сидели там, глядя в зеркала, словно восхищались собой. Яркий свет — всегда холодный — отражался от стекол. Время от времени их руки подносили, например, карандаш к бровям, чтобы поправить несуществующий недостаток. Одетые в костюмы от Шанель, модели махали рукой работникам за стойкой регистрации. Глаза Софи округлялись от изумления, стоило ей подумать, что эти мифические существа выйдут в город и смешаются с толпой. Девочка и не представляла, что может стать одной из них.
Вечером Софи медленно, задумавшись, шла домой. Если она хочет узнать правду о своем происхождении, то должна общаться с maman и papa. Честно говоря, девушка очень хотела этого. Родители вправе злиться на нее. Казалось, приглашение на обед и предложение мадемуазель стать моделью — части одной мозаики. Только вот что получится в итоге?
В центре Елисейских Полей она остановилась. Родилась новая мысль: может, мадемуазель Шанель знала ее настоящих родителей?
ГЛАВА 10
Иногда «Шанель» вместе с другими модными домами представлял несколько моделей коллекции на благотворительной гала-презентации. Эти показы в середине сезона помогали привлечь новых клиентов. Швеи — приятный бонус для небогатых девушек — сопровождали моделей. Месье Гай попросил Моник составить ему компанию на предстоящем мероприятии в казино «Довиль»: одевать манекенщиц и помогать с подгонками. Девушка была на седьмом небе от счастья. Плюс ко всему она остановится в том же роскошном отеле, что и лучший портной дома!
— Значит, ты все-таки решилась соблазнить месье Гая? — проговорила Софи, когда они отдыхали в небольшом баре на улице Капуцинов.
На Софи идеально сидело облегающее трикотажное платье кирпичного цвета. Томным жестом она откинула назад рыжие волосы.
Моник чуть не подавилась вином.
— Откуда ты узнала, что это он?
— По тому, как ты смотришь на начальника, как ведешь себя в его обществе. — Софи пожала плечами. — А теперь такой шанс — вы будете спать под одной крышей! Ты же не упустишь его?
— Я и не думала об этом, — ответила Моник.
На самом деле еще как думала. А от фразы «будете спать под одной крышей» сердце девушки забилось, как птица в клетке.
Софи изогнула брови, но перевела разговор на другие темы. Подруги с удовольствием пообедали. Потом прошлись до станции метро у Парижской оперы. Моник внезапно остановилась.
— Так, значит, я не должна упускать шанс? Ну, то, что мы с месье Гаем будем ночевать под одной крышей? — спросила она.
— Я бы точно не упустила!
— И что бы ты сделала?
Софи пожала плечами.
— Надела бы свою самую сексуальную ночную сорочку и отправилась в его номер, — произнесла она так, словно нет ничего проще.
