в городе, ржевитяне каждую минуту ждали смерти, и лишь на третий день советские саперы извлекли из подвала взрывчатку, нашли и разминировали мину. Освобожденная В. Маслова вспоминала: «Вышла из церкви с 60-летней матерью и дочерью двух лет семи месяцев. Какой-то младший лейтенант дал дочке кусок сахара, а она его спрятала и спросила: «Мама, это снег?»
Ржев представлял собой сплошное минное поле. Даже скованная льдом Волга была густо усеяна минами. Впереди стрелковых частей и подразделений шли саперы, проделывая в минных полях проходы. На главных улицах стали появляться таблички с надписями «Проверено. Мин нет».
В день освобождения – 3 марта 1943 года – в разрушенном до основания городе с 56-тысячным довоенным населением оставалось 362 человека, включая узников Покровской церкви.
В начале августа 1943 года случилось редчайшее событие – Сталин единственный раз выехал из столицы в сторону фронта. Он посетил Ржев и отсюда отдал приказ о первом победном салюте в Москве в честь взятия Орла и Белгорода. Верховный Главнокомандующий хотел своими глазами увидеть город, откуда почти полтора года исходила угроза нового похода нацистов на Москву. Любопытно и то, что звание маршала Советского Союза Сталину было присвоено б марта 1943 года, после освобождения Ржева.
Потери
Потери и Красной Армии, и вермахта в Ржевской битве по-настоящему не подсчитаны. Но очевидно, что они были просто гигантскими. Если Сталинград вошел в историю как начало коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны, то Ржев – как кровопролитная борьба на истощение.
По данным разных историков, безвозвратные потери советской армии, включая пленных, в ходе Ржевской битвы составили от 392 554 до 605 984 человек.
Из книги воспоминаний Петра Михина: «Спросите любого из трех встреченных фронтовиков, и вы убедитесь, что один из них воевал подо Ржевом. Сколько же побывало там наших войск! … Стыдливо умалчивали о ржевских боях воевавшие там полководцы. А то, что это замалчивание перечеркнуло героические усилия, нечеловеческие испытания, мужество и самопожертвование миллионов советских солдат, то, что это явилось надругательством над памятью почти миллиона погибших – это, выходит, не так уж и важно».
Опубликовано на сайте tass.ru
(2017)
Севастополь, который мы потеряли
За год до «Русской весны»
Лозунг «Севастополь – русский город», с которым некогда обрели народную популярность лимоновцы, постарел, посерел и выцвел, как старая фотокарточка. Под занавес очередного курортного сезона я, вернувшись из города собственного детства, вынужден с печалью в сердце признать этот факт.
Лужков, когда-то успешно поднимавший себе рейтинг выступлениями на тему возвращения Севастополя России, исчез со всех политических радаров. Путин способствовал строительству нескольких симпатичных новых домов для российских военных и даже приезжал на их открытие.
Жириновский побеждал в программе «К барьеру» с разгромным счетом ядовитых либералов, твердивших заученные слова про независимость и свободный выбор Украины.
Сегодня Севастополь исчез из повестки дня, о нем не вспоминают вовсе. Даже Лимонов, увлеченный борьбой с «креативным классом» и идеей переноса столицы в Омск, молчит.
Чего стоят эти независимость и свободный выбор для территории, которая была присоединена к Украине, не имея никакой свободы выбора? Кажется исторической нелепостью, что колючий по отношению к русским Кавказ сохранился как наша территория, а милого сердцу Крыма и несгибаемого, верного России Севастополя в ней нет.
Жители города продолжают ощущать себя русскими и даже россиянами. В большинстве своем они не рады украинской политической картине, да и не интересуются ею, уважают Путина и искренне не понимают, чего хочет Болотная, мечтают войти в состав России, ибо принадлежность к нелепому, запутавшемуся за двадцать лет и не знающему чем себя занять государству унижает их достоинство.
Гиды экскурсионных лодочек, проходя мимо пришвартованного на Графской пристани судна под американским флагом, смеются на словах «прибыли с дружественным визитом»: в первый же день этого визита сотни горожан вышли на набережную, чтобы показать средний палец.
Но, как и в начале девяностых, после развала Союза, здесь считают друзьями всех, кто приезжает из России. Причем это не показное гостеприимство, с хлебом-солью и народными плясками, а скорее домашняя атмосфера, встреча равных: вы не гости, россияне, вы приехали к себе домой.
Но почему-то именно здесь, посреди этой идиллической мысли вдруг понимаешь: есть и то, что за эти годы изменилось, причем в неприятную сторону: а именно – изменился сам российский турист.
Прежний – тот, кажущийся нам, наверное, смешным, из времен, когда заграница была лишь для «новых русских», приезжал сюда как к месту душевного отдыха на берегу моря, в овеянный романтическим ореолом героический «город русских моряков» и относился к нему с трепетным почтением. Нынешний – московский ли хипстер или тагильский гопник – едет сюда как в Египет: набить брюхо и оставить после себя хоть потоп.
Севастопольцы относятся с уважением и интересом к тем, кто демонстрирует уважение и интерес к ним самим. Оживляются, когда интересуешься историей того или иного места, городскими достопримечательностями, жизнью людей.
К тем, кому кроме пляжа и дискотек, ничего не надо, они равнодушны: ну приехали и приехали. Севастопольцы, кажется, подчеркивают, что город не туристический, как какие-нибудь Большая Ялта или Коктебель, где все подчинено туристу и существует только потому, что он есть.
Это не говорит о плохом сервисе: логично, что там, где сервис есть – он должен быть качественным, но Севастополь не стремится его развивать: здесь всего в меру. Если вы приезжаете сюда, ведите себя по-человечески, не мешайте привычной городской жизни.
Гордый город с великой историей, дважды разрушенный до основания и отстроенный вновь, не может вдруг, по чьему-то велению, превратиться в обслуживающий пляжников персонал.
Легкомысленному «турику», решившему отправиться в экскурсионную поездку по Крыму, первым делом расскажут об осаде Севастополя, героических партизанах и о том, что «дорога, по которой мы сейчас едем, была вся залита кровью». Тем, кто любит просто потусить, лучше ехать в Ялту, там так не грузят.
Украина не знает, что делать с Крымом, а с Севастополем и подавно. Город всеми силами пытается показать: мы не имеем отношения к тому беспределу и мракобесию, который творится в стране. Но россиянам – причем не власть предержащим, а самым простым обывателям больших городов – похоже, совершенно все равно.
Отвратительная тенденция, наметившаяся в обществе в нулевых, продолжает прогрессировать: россияне дистанцируются от Украины, считают украинцев «людьми второго сорта» (как тех же таджиков или узбеков), чья роль – мыть посуду в кафешках и делать ремонт в богатых квартирах.
В опросах, посвященных Украине (недавно такой проводил портал SuperJob), неизменно побеждают варианты «Мне все равно», «Я не имею к
