мне есть на кого положиться. Поэтому, пока чужие деньги, заработанные упорным трудом, продолжают складываться в сумки и мешки, я отправляю одно единственное сообщение, содержащее в себе заранее заготовленное слово и сохранённое в черновиках задолго до этой вылазки. А потом напоминаю о себе так, как этого вряд ли кто ожидает. Я использую облегчённую винтовку не для того, чтобы обманным путём снова угрожать ею кому-либо, а чтобы пробить стекло, прикрывающее кнопку пожарной сигнализации на ближайшей стене и тем самым привести её в действие. Она тут же срабатывает оглушительным рёвом, и поскольку Джеймс, Райли и Трэвис всё-таки не совсем идиоты, они тут же замирают на месте, прикрывая уши руками и теряя всяческую ориентацию в пространстве. Но это не длится так долго, как мне бы хотелось. По крайней мере, в том, что касается моего старшего брата.
— Что ты сделал? — Трэвис старается перекричать сигнал тревоги, на который совсем скоро съедутся все экстренные службы города.
— Я не могу дать им уйти с чужим имуществом, но и не дам причинить тебе вред. Я хочу, чтобы и ты обрёл то, что есть у меня. Любимое дело, любимую женщину. Нормальную жизнь, в конце концов.
— Ты не понимаешь… Меня убьют, — ещё сильнее повышает на меня голос Трэвис, и в свою очередь я ему тоже не уступаю.
— Я этого не допущу. Всё будет хорошо. Я обещаю. А деньги мы непременно заработаем и твой долг обязательно закроем. Я клянусь тебе, брат. Помощь скоро будет здесь.
— Какая ещё помощь, чёрт тебя побери?
В мгновение ока Трэвис оказывается максимально близко от меня и уже протягивает ко мне свои руки, чтобы добиться хоть каких-то ответов и, возможно, даже постараться исправить мною содеянное. Но сделанного не воротить и не повернуть вспять. Пожарную сигнализацию не отключить. Согласно своему принципу действия, её оросительные механизмы заливают всё вокруг водой, но даже сквозь эти потоки, льющиеся с потолка, я различаю истинную причину того, почему Трэвис внезапно отказался от идеи, вероятно, как следует встряхнуть меня и, за секунду разжав сжатые костяшки, своими ладонями оттолкнул моё поддавшееся тело в сторону. То место, где я прежде стоял, буквально прошили пули. Множественные, разрезавшие воздух с громким свистом и выпущенные сразу из двух пистолетов. Со стороны ячеек. Райли и Джеймсом одновременно. Предназначавшиеся, как предателю, мне. Но изрешетившие тело Трэвиса, лишившие его силы и заставившие комом рухнуть в мои подставленные объятия за мгновение до того, как те, кто забрал жизнь моего брата, также получили своё и оказались повержены. Сотрудниками полиции, среди которых находится и Майкл Дейвис. Я сделал то, о чём ещё совсем недавно рассуждал мой брат. Конечно, это не было всерьёз, и я не думал об этом до самого последнего момента, а когда всё-таки к этому пришёл, то далеко не сразу признался самому себе, чем именно руководствуюсь и кого действительно собираюсь сдавать. Я желал плохого вовсе не Трэвису, и я… О Боже, я люблю его, вопреки всему и независимо ни от чего, но кому теперь это нужно? Они должны были ворваться раньше, чтобы мы оба смогли уцелеть и выжить. Они не ворвалась. Они… Опоздали. Он мёртв. Мой брат. Мой родной брат. Это в его глазах. Смерть. Закончившаяся жизнь. Сползая на основательно залитый водой скользкий пол, я едва прикасаюсь к нему, не желая ощущать отсутствие пульса, цепляясь за глупую веру, пытаясь сохранить в себе хотя бы крупицу бессмысленной надежды, но знаю, его больше нет. Я видел погасшую искру жизни в единственном участке наших лиц, который не был спрятан под маской, вместе с капюшоном закрывающей всё остальное. В направленных на меня глазах, моргнувших в последний раз, прежде чем навсегда закрыться.
Мы входим и выходим. Тихо и не привлекая внимания. Грабим банк, беря столько, сколько каждый сможет унести, и скрываемся на неприметном фургоне. Таков был план. Но в любом плане рано или поздно обнаруживается прежде незаметный изъян. Сегодня им был я. Осознанно и обдуманно, но одновременно ничего не соображая и даже не ведая об истинных последствиях, что могут наступить. О разрушениях, что они оставят после себя. Неведомых глазу и скрытых от постороннего взора глубоко внутри, но катастрофических и не подлежащих восстановлению. Травмирующих и болезненных безо всякой надежды на полное исцеление. Чреватых ещё более частыми посещениями кладбища, разница между которыми в случае очередных годовщин будет составлять лишь несколько дней, не превышающих числа пальцев на одной руке.
Я хотел оставить нас всех безоружными, чтобы, когда придёт время, Трэвис гарантированно спасся и выжил, но оказался недостаточно убедителен. Не смог в полной степени обвести Джеймса вокруг пальца или не успел вызвать в нём ощущение, что мне можно доверять. Но это одно и то же. У меня больше нет семьи. Совсем нет. Я позволял ветвям ненависти опутывать душу, искореняя в ней любые намёки на иные чувства, которых было вполне предостаточно, и этим я убил Трэвиса. Его убил я. Кто-нибудь, пожалуйста… Пожалуйста, сделайте то же самое и со мной. Пожалуйста, заберите вместе с ним и меня. Ведь я, кажется, больше не хочу жить.
Глава двенадцатая
— Ким, дочка? Милая, я так рад, что ты наконец позвонила…
— Мне жаль вас разочаровывать, мистер Дейвис, но это не Ким.
— Что с моей дочерью? Она в порядке?
— Да, с ней всё хорошо. Вам не нужно переживать, я не причиню ей вреда.
— Ты его уже причинил. Она даже не отвечает на наши телефонные звонки.
— Я не заставляю её их игнорировать. Это её решение. Я не имею к нему ни малейшего отношения.
— Очень даже имеешь. Не было бы тебя, она бы не забыла столь бездумно и опрометчиво своих собственных родителей. Ты ей всю голову заморочил, и…
— Можете не продолжать. Я и так отлично знаю, что вы хотите сказать. Я должен убраться из её жизни, ведь так?
— Да, абсолютно так, и вообще откуда у тебя её телефон? Если ты что-то сделал, я клянусь, я убью тебя.
— Я знаю, но я ничего не делал. Давайте считать, что я одолжил его, чтобы сказать вам нечто очень важное.
— И что же это?
— Я хочу сообщить о готовящемся преступлении.
— Это… это неожиданно.
— Ну ещё бы. В вашем же понимании из меня ничего хорошего уже не выйдет, хотя вы меня даже не знаете. Но не будем о прошлом, и вообще у меня мало времени. Мне продолжать?
— Говори.
— Это длинная история, и
