говорит он, и отворачивается, встаёт и одевается, потом протягивает мне мою одежду.
— И отпускаю, — кладёт её на кровать и выходит.
Позже, когда мы подъезжаем к моему дому, я выхожу из его машины, даже не прощаясь. Просто кидаю мимолётный взгляд, и выхожу. Неуклюже бреду в тапках по снегу к подъезду и скрываюсь в нём. Захожу в квартиру, и, не раздеваясь, заваливаюсь в кровать, всё ещё пахнущую им.
20
Бегу вся в слезах, по вечернему городу, а в голове всё ещё звучат его обидные слова. Про Илью, про меня. Стеф так и не отпустил этой темы, и как только ступил на порог, сразу стало понятно, что накрутил он себя знатно, за эти два дня. Сперва просто разговаривает сквозь зубы, уворачивается от моих объятий и поцелуев, ну а потом, и я не выдержала.
Впервые так, между нами. Так звонко и зло, столько обиды. Я просто оглушена. Поверить не могу. Что на него нашло? Он чуть ли не положил меня под Илью, такового себе напридумывал. Щеки до сих пор горят, от обидных слов. Я тоже не осталась в стороне, но это уже от обиды, а когда слова закончились, просто выбежала из квартиры, схватила только ключи и телефон, и дверью хлопнула.
Как оказалась в этом баре, даже не помню. Раз и очнулась, среди шума и сверкающих стен. Набрала Женьку, чтобы приехала, денег то нет.
А потом и Машка подтянулась. Подруги были откровенно в шоке, порывались пойти и всё объяснить Стёпе, ведь они там были, но я считала, что это бесполезно. Да и так обидно было, больно.
Топили печаль в текиле.
Потом появился, откуда-то высокий мужик, и пригласил меня на танец, сперва хотела отказаться, а потом плюнула, да и алкоголя во мне было уже много. Он по-хозяйски прижал меня к себе, и начал раскачивать в танце, говоря стандартные комплименты. Что я красивая, и самая самая. Я особо и не слушала, только усмехалась, после часа плача я самая красивая, ага!
От мужика приятно пахло, табаком, и свежим парфюмом. Он лил и лил мне в уши, а я безучастно кивала. Перед глазами стоял Стёпа, и тут и созрел план отомстить ему. Если уж он взялся ревновать, так пусть ревнует за что-то а не выдумывает того, чего не было.
Попросила Машку набрать его, и попросить приехать за мной, а сама всё с этим мужиком обжималась. Даже имя его не запомнила. Девчонки не одобрительно глядели, но не лезли.
А потом как-то так получилось, что он меня позвал наверх, мол, там потише пойдем, пообщаемся. Пошли. Я, почему то думала что, у меня всё под контролем, и совсем не ожидала, что он грубо втолкнёт меня в одну из вип-кабинок, и набросится на меня.
Я отбивалась, кричала, но он был сильнее, скрутил, и бесцеремонно завалил на диван, удобнее устраиваясь между моих ног. Только и помню его скалящуюся рожу, и руки что ощупывали меня. И мерзость, пакость, тошнота, расходились волнами по мне, от одной только мысли, что он меня сейчас поимеет.
Не поимел, не успел. Пришёл Стёпа, как он узнал, что мы здесь, наверное, девчонки сказали. Оттащил его от меня, отколошматил его знатно. Я впервые его видела таким одуревшим от гнева. Потом забрал меня. Выволок за шкирку, ни слова не говоря.
Я плакал, умоляла, кричала. Пыталась объяснить, что ничего не было. Что это никто. И я его не знаю. Ну, куда там. Всё было кончено. Я это поняла, как только увидела его в той кабинке. Он не простит, никогда.
Довез до дома, и уехал, и больше не вернулся.
***
— Слушай подруга, ты бы сходила к врачу, неважно выглядишь! — Лидка подозрительно, посмотрела на моё бледное лицо, в испарине, и слегка отодвинулась.
Мы сидели в кафе, на обеденном перерыве, и меня внезапно так замутило, от запаха жареного мяса, что доносилось с соседнего столика, что я еле совладала с собой. Сглотнула ком в горле.
— Без тебя знаю, уже записалась, — огрызнулась я.
Меня вообще в последнее время бесили все. Да ещё этот грипп где-то подцепила. Сил не было. То тошнило, то мутило, на пустом месте. Сил вообще не осталось. Только и могла вечером доплестись до кровати и упасть, укутаться в одеяла и лежать, трястись от холода. Мёрзла страшно. Перестала совершенно пользоваться общественным транспортом, потому что стоять на остановках не могла, бил такой озноб, что зуб на зуб не попадал. Ездила на такси.
— И манеры тоже может, подлечишь, — обиделась Лида.
— Прости, — буркнула я, — затяжной ПМС, всё бесит!
— Ладно, понимаю, — отмахнулась подруга, — доедай, да пойдём!
Лида посмотрела на дисплей, сверяя время. Я же посмотрела на свой салат, и отодвинула тарелку. Чего тянула, надо было давно к врачу сходить, уже неделю такая ерунда, думала, пройдёт. Честно предполагала, реакция на стресс, после всех событий.
Опять, то же страшное чувство опустошения. Опять эта тягучая захватывающая, каждую клеточку тела боль, опять, блин, опять. Всё заново. Переживать его потерю во второй раз. Как же это жестоко! Это как же надо было накосячить в прошлой жизни, чтобы вот так карму отрабатывать?
Я была ни жива, не мертва.
Мы конечно, виделись. Одинаково подавленные, словно побитые собаки. Краткие взгляды, тихое официальное приветствие. А потом и этого не стало. Он ушел. Даже из этой части моей жизни ушёл. Уволился. В один день.
Головной офис стоял на ушах. Все хватались за голову, в разгар первого квартал, не стало генерального. Что делать?
Поставили на его место, Савелия Петровича, и успокоились.
А ещё вместе с ним ушёл Пётр.
Я помню, как мы встретились, с ним на нашем этаже. Он потянул мне руку, и пожелал всего наилучшего. Я выдавила улыбку, и ответила тем же. На этом и попрощались. А потом, я безутешно плакала в кабинке туалета. Мне настолько было жалко, что он уходит. Так одиноко. Что я не могла успокоиться, а потом поняла, что с Петром, я ассоциирую
