Михалыч? Только что!
– Я этого не говорил, – насупился Шаламов. – Откуда мне знать? Теперь это дело государственной важности. Может, и отыщутся сундучки-то.
Шаламов поёрзал на сиденье, толкнул локтём Ковшова и шепнул ему:
– И у нас вот монах кладоискательством занялся. А не государство. И сломал себе шею.
Коварство мертвецов
Подбираясь к порушенному тайнику в стене, Мисюрь облегчённо перекрестился, не доходя, почувствовал: каменный мешок пуст, значит, Донат его жив, здесь бы ему не протянуть. Долго они добирались. Две крысы шарахнулись от него под лучом фонарика, пустые крючья в стене зловеще чернели клыками, под ногами трещали остатки костей скелетов. Мисюрь отшатнулся назад, едва не наступив на череп, зияющий пустыми глазницами.
– И ты трясёшься! – злорадствуя, хмыкнул за его спиной Рожин. – А корчит тут из себя!
– Смерть, она никого не радует.
– Будто?
Игнашка, отойдя от Рожина, прижался к отцу, тот нагнулся. Поцеловал сына в холодное, мокрое от слёз лицо, в глаза, в нос, прижал голову к себе.
– Отвернись, сынок. Не смотри.
– А где здесь ловушки-то? – озирался Рожин, включив и свой фонарик.
– Побереги свет-то, – напомнил Мунехин. – Понадобится ещё.
– Ты мне ответь, – не слушал тот.
– Я не строил. Не было нужды, видать.
– Что же? Не было ничего при мертвяке?
– Почему? Было.
– Что? – втиснулся между ними приблизившийся Хрящ.
– Цепи были.
– И только?
– А что ещё?
– Ну как чего? Золотишко? Деньги? Вещички древние? – Хрящ таращил на Мунехина злые глаза. – Прибрал, наверное, а теперь морду воротишь?
– Хрящ! – оттолкнул подручного Рожин. – Хватит лаяться.
– Я гляжу, снюхался ты с евреем, Кирьян! – Хрящ не унимался. – Разговорчики ведёшь за нашими спинами. Гляди, он тебя первым в ловушку какую и сбросит.
– Заткнись, дурило! – двинул Рожин Хряща так, что тот отлетел к стене, Мунехина тоже толкнул вперёд. – Веди давай!
– Передохнуть надо, – не согласился Мисюрь. – Здесь ещё воздух свежий достаёт. Дальше будет хуже. У меня там ни один факел не загорался.
– Это что же? Опять колдовство какое?
– Кислорода недостаточно.
– А дышать как? – Хрящ забыл про обиды.
– Терпеть будешь, – оттолкнул его снова Рожин.
– И ещё! – повернулся к Рожину Мунехин. – Предупредить всех желаю. До тайника с короной здесь рядом. Но путаница большая с ходами начнётся. Будут повороты. Два или три. Несколько разветвлений. Вроде лабиринта. В тупик можно, не зная, угодить. Поэтому и отыскать тайник этот тяжело было. Есть и ловушки. В ямы запросто свалиться можно. И не заметишь.
– Ты куда нас завёл, сволочь?! – завизжав, кинулся на Мунехина с ножом Хрящ. – Живыми под землю упрятать!
Рожин больно ударил Хряща, как собаку дворовую, в нос ногой. Тот, взвизгнув, отлетел к стене, упал, размазывая кровь по лицу.
– За что?
– Не бесись! Я паники не допущу. Сам раньше убью.
– Да он же нас сейчас!..
– Молчать! – Рожин осветил лицо Мунехина фонариком, вгляделся, словно впервые увидел.
– Убежит он от нас, Кирьян, – скулил Хрящ, корчась от боли. – Падлой буду, убежит. А нас в ямы. Сдохнем все.
– Мне ваша смерть ни к чему, – тихо сказал Мисюрь, не опуская глаз и не моргая. – И так перед Господом Богом в крови по колено. Господь сам решит, чему быть.
– Что предлагаешь? – опустил фонарик Рожин.
– Верёвками надо связаться.
– Один упадёт, другого потащит за собой. Это не дело.
– Тогда идите за мной тихо, друг за другом. Если свистком команду подам, – всем стоять, спереди опасность, не двигаться, ждать моего голоса, что бы ни случилось. Замыкающий пусть тоже фонарик включит. Светить вверх.
– Слышал, Ядца?
– Тут я.
– Тогда пошли.
И цепочка людей, ковыляющих друг за другом почти вплотную, медленно двинулась с места. Повороты следовали один за другим, Рожин, шевеля высохшими губами, пытался считать. Первый прошли, сделали двадцать шагов, повернули направо, сделали ещё тридцать пять шагов, повернули опять направо… Это что же? Петля начиналась какая-то? Дышать стало трудно, не хватало воздуха; Рожин чуял, как за спиной задыхался Хрящ, он хватал воздух с шумом и выдыхал тяжело, даже постанывал. Через сорок шагов повернули налево, ещё пятьдесят прошли, идущий впереди Мунехин осветил туннель, уходящий от них в сторону.
– Вилка, – глухо сказал он то ли себе, то ли обратил внимание Рожина. – Первая.
– Говорил, два-три поворота, а я уже сбился считать, – буркнул Кирьян.
– Забыл. Не упомнить всё.
– Так и в тупик недолго.
– Подходим.
Они прошли ещё один поворот направо, потом… Потом Рожин сбился, считая шаги и отгоняя разные мысли, бегающие в голове; через каждый шаг, попискивая, выскакивали из-под ног крысы. Он бросил считать и шаги, и повороты, следил только за спиной Мунехина. Гулко колотилось сердце, пытаясь выпрыгнуть. «Сдохнет здесь Хрящ! Не выбраться ему отсюда, – ужалила Кирьяна шальная мысль. – А с другой стороны, кому Хрящ нужен? Конченый гад. Сдохнет, только руки развяжет. От жирного ещё бы избавиться! Ядца не из тех, от кого легко отделаться! Но корона-то одна! Не распилить на двоих!»
Кирьян даже оглянуться хотел назад, будто ощутил спиной змеиные глаза соперников, но сдержался.
Легат в столице нежится. Жиреет после больницы. Откармливают его там. Оглаживают. Дантист вокруг него носится с блюдом. Сухарики диетические подаёт. Винцо красное наливает. Ждут не дождутся небось их возвращения. Да и не их возвращения вовсе ждёт Легат. Он заждался его, Кирьяна, с драгоценностями подземелья. А друг его, который глазки строит, за спиной отраву припас. Дантист заждался Ядцу с Хрящом. Вот такой расклад. Только не дождутся ничего оба! Не такой дурак Кирьян, чтобы под землёй пластаться, крыс кормить, а корону смердящему паразиту нести! Станется с него и того, что не сдох в больнице!..
Рожин ткнулся в спину остановившегося Мунехина, все мысли вылетели вон из головы.
– Ещё вилка, – посветил в чёрную пасть раздваивающегося туннеля Мисюрь и шагнул направо.
– Кружим всё-таки? – вырвалось у Рожина.
– Сейчас совсем дыхалку сбивать начнёт. Готовься, – не обернувшись, бросил через плечо Мисюрь, убыстряя шаги.
– Терпимо.
– Считай, пришли.
Рожин, оттолкнув Мунехина в сторону, включил свой фонарик и двинулся вперёд сам, про всё забыв. За ним, тяжело дыша, рванулся Хрящ. Светя ему в затылок, следом пыхтел Ядца, пытаясь оттолкнуть приятеля, но Хрящ, держась из последних сил, ему не уступал. Мисюрь с сыном остались позади. Он отвязал мальчугану поводок с пояса, отбросил его в сторону, прижал голову сына к себе, заплакал.
– Держись теперь меня, сынок. Эти собаки скоро опомнятся. Будь рядом.
– Где же корона? – крикнул впереди Кирьян. – Врал?
– Идтить ещё надо. Ты же сам меня столкнул, – подал голос Мунехин.
– Куда идти? Тут пусто!
– Скажи своим, чтобы пропустили меня.
– Прижмись, братва! – скомандовал Рожин.
Мунехин,
