года. Эта картина не отмечена в списках классики кинематографа, но при этом отражает и даже, я бы сказал, аккумулирует многие сюжеты о космосе. Сюжет такой: космический корабль исчезает, спасательная экспедиция отправляется его искать, через какое-то время обнаруживает, однако на корабле никого нет. И только в видеозаписях с камер слежения запечатлены ужасные сцены садистических оргий, расчлененки и всякого такого, а капитан корабля говорит на латыни. Тут отражается представление об отчужденности космоса и отчуждаемости природы человека. Человек не может вписать себя в мир вселенной точно так же, как он не может вписать себя в мир природы, противопоставляя себя им. Это достаточно традиционное представление о природе как о том, что противостоит человеку.
Однако стоит сказать, что все это уже было. Подобную эволюцию представлений о столкновении человека с некой силой, которая ему противостоит, уже описывали. В истории литературы мы можем наблюдать это, когда появились, а затем достигли своего пика морские путешествия. Самый плотный и самый важный образ, связанный с морем, – это морские чудовища, которые мало меняются, начиная с книг Гомера. Это такие же существа, столкновение с которыми меняет человека, его представление о себе и мире. Острова, с которых невозможно уплыть, так как их пространство сильно отличается от привычного и нельзя не подчиниться его логике. Это один из множества примеров того, как античность описывает на многие века вперед трансформацию отношения человека с собой, природой и пространством.
Есть очень важный мотив в средневековых реалиях, которые множество раз описаны в самых разных источниках, – так называемые корабли дураков. Это предположительно аллегорический или реальный способ избавляться от сумасшедших и вообще всех, кто не вписывается в общество, чьи действия или образ жизни не описывались законом, то есть не попадали под конкретный список наказаний, но не принимались другими людьми. Для них строится корабль, который отправляется дрейфовать. Истоки такого обычая непонятны. Вероятно, это отражение другого обряда или ритуала, который затерялся. Этот образ Мишель Фуко разбирает в книге «История безумия в классическую эпоху». Вот что он пишет:
Высылка безумных стояла в одном ряду с прочими ритуальными изгнаниями.
Теперь понятнее становится та интереснейшая и богатейшая смысловая нагрузка, которую несло на себе плавание дураков и благодаря которой оно так поражало воображение. С одной стороны, не нужно преуменьшать бесспорную практическую пользу от этого плавания; препоручить безумца морякам значит наверняка от него избавиться, чтобы он не бродил где попало под стенами города, а уехал далеко, сделался пленником своего отъезда. Но с другой стороны, тема воды привносит во все это целый сонм связанных с нею смутных представлений; вода не просто уносит человека прочь – она его очищает; к тому же, находясь в плавании, он пребывает во власти своей переменчивой судьбы: на корабле каждый предоставлен собственной участи, всякое отплытие может стать для него последним.
Дурак на своем дурацком челноке отправляется в мир иной – и из иного мира прибывает, высаживаясь на берег. Плавание сумасшедшего означает его строгую изоляцию и одновременно является наивысшим воплощением его переходного статуса. В известном смысле это плавание – всего лишь распространившееся вширь, на все полуреальное, полувоображаемое географическое пространство, пограничное положение безумца; он пребывает на той линии горизонта, какая очерчивает круг интересов средневекового человека, и это его положение и символично, и в то же время вполне реально, ибо ему дарована привилегия быть запертым у ворот города: исключенный из городской жизни, он превращается в заключенного, а поскольку у него нет и не может быть иной тюрьмы, кроме порога в буквальном смысле слова, то и держат его строго на линии границы. Для внешнего мира он – внутри, для внутреннего – вовне. Такое в высшей степени символичное положение он занимает и поныне – если, конечно, иметь в виду, что прежняя вполне зримая крепость порядка превратилась сегодня в цитадель нашего сознания.
Именно такова роль воды и плавания на корабле. Безумец заперт на его борту, словно в тюрьме, побег из которой невозможен; он – всецело во власти реки с тысячью ее рукавов, моря с тысячью его путей, их великой переменчивости, неподначальной ничему. Он – узник, стоящий посреди самой вольной, самой широкой из дорог; он накрепко прикован к открытому во все концы света перекрестку. Он – Пассажир (Passager) в высшем смысле слова, иными словами, узник перехода (passage). И неведома никому земля, к которой причалит его корабль, – равно как не знает никто, из каких краев он прибыл, когда нога его ступает на берег. Нет у него иной правды, иной родины, кроме бесплодных просторов, пролегающих между двумя берегами, двумя чужбинами. Неважно, ритуал ли отплытия с присущей ему системой значений находится у истоков этой связи помешательства и воды, которая прослеживается в сфере воображаемого западноевропейской культуры на протяжении всего ее существования, – или же, наоборот, именно их сближение вызывает из глубины веков этот ритуал и закрепляет его в сознании. Одно бесспорно: в восприятии европейца вода надолго связывается с безумием.
Мишель Фуко. История безумия в классическую эпоху. – Санкт-Петербург, 1997.
Не столь важно, что это вода; это справедливо для любого безграничного пространства, которое человек вынужден преодолевать, но в котором он не может жить. Путешествие через воду – это путь через пустоту, потому что, отрываясь от земли, человек теряет связь с общественным.
Это связано с явлением, получившим название «корабль-призрак» – судно, которое по непонятным причинам покинула команда, поэтому оно дрейфует, нагоняя ужас своей безжизненностью. Этот феномен объясняли и прозаическими ограблениями с выбрасыванием команды в море, как, впрочем, и морскими монстрами, достающими людей из любых корабельных закутков своими чудовищными щупальцами, и даже более прогрессивно – особыми вибрациями со дна, которые воздействуют на психику человека, заставляя его покинуть корабль любыми способами.
Бесспорно одно – команда покидает корабль, имея полный запас провизии и цельность корпуса.
Люди, которые выживали в подобных историях, описывали чудовищные вещи – оргии, каннибализм, тотальную моральную деградацию всех членов экипажа. Это происходит после продолжительных периодов полного штиля. Отсутствие любых визуальных раздражителей за кораблем, невозможность с него сойти заставляют людей терять связь с общественным в себе, со своей личностью, возвращаясь в животное состояние.
Тем самым, видно, что есть рассказы об опасностях путешествий, связанных с техническими повреждениями, опасностью погибнуть от нападения или голода, – это все опасения. А есть другой, не менее важный страх – страх перед тем, что именно открывает в человеке пустота.
Все страхи, которые описывают страшные фильмы ужасов о космосе, – это страхи столкновения с пустотой.
Сначала эта тревога рационализируется через монстров, которые неизбежно встретятся
