Никольским все пошло не так. С самого начала. Меня захлестывают эмоции, новые, сильные, порой, необъяснимые. Как бы я не отрицала, но он мне не просто нравится, я влюбляюсь, и в нашем случае это провал.
Нельзя в него влюбляться, он временное явление. Нельзя!
Проехав полпути, слышу настойчивый звонок телефона, достаю его из клатча — тетя Лида.
— Алло!
— Яночка, у меня тут такое приключилось, — рыдает она в трубку.
— Что такое?
— Я вешала шторы и упала со стремянки, на ногу встать не могу, она распухает на глазах. Еле доползла до телефона.
— О, Боже! Не двигайтесь, я скоро приеду. Лера где?
— Она же на практике, за городом. Трубку пока не берет.
— Не плачьте, я буду минут через двадцать.
Прошу таксиста отвезти по другому адресу, договариваюсь, чтобы не брал других заказов, повезем женщину в больницу.
* * *
Лера набирает мать в третий раз, когда я уже, справившись, выхожу от них.
— Я отвечу, — говорю лежащей в кровати, тетке.
— Да, Лера. Мы уже дома, все нормально.
— Ян, я уже еду, отпросилась, наконец.
— Не спеши, к ней соседка пришла, побудет, пока ты приедешь. Я завтра к Шмелевой зайду, попрошу, чтобы тебе сделали свободный график, объясню ситуацию, думаю не откажет. Куплю завтра костыли, у меня как раз первой пары нет, будет немного полегче.
— Хорошо, спасибо тебе. До завтра.
Перелом у тетки оказался серьезный, прямо на голеностопе, в гипсе прыгать минимум месяц. Хирург сказал, что еще и сильное растяжение связок в придачу. Ему, почему-то, было весело, он привык каждый день к таким случаям. Все подшучивал, что были всякие клиенты, но в вечерних платьях, прямо с подиума к ним еще не заглядывали. Это он, конечно, про меня. А нам с тетей Лидой не до смеха. Она женщина не маленькая, я еле дотащила ее обратно до такси, а потом она плакала и причитала мне всю дорогу, что теперь и работать не сможет качественно.
— Ну и не работайте, я помогу деньгами.
— Еще чего! Не буду я брать деньги Никольского, как-нибудь проживем.
— Тетя Лида, мне вот сейчас вообще не до ваших принципов, да и вы не в том положении, чтобы права качать. Так что давайте не будем характерами меряться.
Забежав в супермаркет под домом, накупила им продуктов. Под теткино ворчание, затарила ими холодильник и, дождавшись соседку, вызвала такси.
Открываю дверь в квартиру и теряюсь. В коридоре горит свет, а в гостиной работает телевизор, я точно его не включала сегодня. А потом вижу дубленку и туфли Вадима. Что? Как он здесь? Пульс забивается быстрее.
Раздеваюсь и захожу. Никольский сидит на диване с пультом в руках. Рубашка вытянула из брюк и расстегнута нараспашку. Выражение лица — ох, это смерч с катастрофическим исходом.
— Ну, и где ты была?
— Как ты тут оказался?
— У меня есть ключи. Почему тебя это удивляет?
Мог бы озвучить, не очень приятно, когда в твое жилье у кого-то есть беспрепятственный доступ, а ты этого даже не знаешь.
— Действительно, почему? Кто платит, у того и ключ.
— Умнеешь на глазах. Я задал вопрос, Яна!
— Тетка ногу сломала, пришлось везти ее на приемный покой, потом снимки, гипс и домой отвезла. Я не могла ее бросить, Вадим, не надо так смотреть.
— А трубку можно взять, просто сказать, где ты и куда пропала?! — взрывается он. — Это, бл*дь, сложно или ты решила, что меня можно в х*р не ставить?!
Я стопорюсь, о чем он? Мне никто не звонил.
— Ты видела количество пропущенных на своем телефоне?
— Нет…
Срываюсь в коридор, вынимаю мобильный и получаю шок. Двенадцать пропущенных, два от Леры, остальные от Вадима. Поворачиваю аппарат, сдвинута кнопка звука. Даже руки трястись начинают. И так сложный день, еще и за это оправдываться.
Нет сил. Что за наказание?
Возвращаюсь с телефоном обратно.
— Звук отключился, не видела, извини.
— Бл*дь, Яна, тебе что, двенадцать?! Нужно посерьезнее относится к некоторым вещам! Звук у нее отключился. Ты знала, что я приеду. А если бы у меня не было ключа, мне под дверью сидеть?! Полтора часа! Я что пацан или лох, типа Кириенко?!
— Хватит орать! Так получилось. А если что-то не устраивает, найди себе серьезную. Мухину нужно было на дачу свозить, ее ждать не нужно, сама в трусы запрыгнет.
Карие глаза обдают меня молнией, он делает ко мне два шага. Кажется, я перегнула.
Его пятерня ложится сзади на мою шею и резко притягивает к себе.
— Ты как разговариваешь, девочка? Тебе напомнить твои права? А после и обязанности!
— Я помню, — шепчу со страхом.
Его жесткий захват вмиг сбивает с меня спесь. Мне страшно. На его лице неподдельная ярость.
— Тогда выполняй.
— Что ты хочешь?
— Минет сделай.
Сглатываю. Мелкая дрожь пробирает тело. Я и так напряжена до предела, да и какая из меня любовница. Мой секс с Костей был эпизодическим, он постоянно уезжал, приезжал, мог по три недели не появляться. Опыта, прямо скажем, у меня в этом деле едва на единицу. Господи, сейчас еще тут облажаюсь, и это будет полный крах.
— Яна, очнись! Раздевайся!
Начинаю судорожно расстегивать молнию платья на спине, но она, как назло, не поддается. Не знаю, что заклинило, молния или дрожащие руки, но мне всего пару шагов до истерики.
Никольский не выдерживает, разворачивает меня, дергает молнию. В этом порывистом движении ощущается не просто сила, скорее, грубое подчинение своей воле, и я замираю. Но замок не расстегивается до конца, и правда, заклинил.
— Твою мать!
Он дергает края ткани с такой силой, что она трещит и разрывается, а потом еще. Разорванное почти надвое платье опадает к ногам, Вадим снова поворачивает меня к себе.
— Раздевайся, — уже спокойнее, но в словах я четко слышу сигнал опасности.
Под его пристальным взглядом снимаю белье и опускаюсь на колени.
Жар приливает к лицу, дышать становится трудно.
Все еще дрожащими руками расстегиваю пуговицу на его брюках, тяну за молнию и спускаю штаны вместе с бельем. Беру в руку эрегированный член, когда он так успел возбудиться, когда рвал платье?
Вбираю головку в рот, он шумно втягивает воздух. Выдавая обратно негромкий выдох наслаждения.
Меня колотит, он это видит, но даже не пытается помочь или остановить. Насаживаюсь сильнее и начинаю двигать головой.
У Никольского вырывается стон, мимо воли, надрывно. Я продолжаю, он зарывается мне в волосы, сильнее прижимает к себе, еще несколько движений и он уже не сдерживается.
— Да, продолжай, — хрипит, не отрывая глаз от моих действий.
