— Экий он нетерпеливый, — томно проговорил Холмс, а потом ловким, выверенным движением обернулся ко мне — ласковое выражение стремительно истаивало. — Так, Уотсон, — проговорил он хриплым шёпотом, — если не ошибаюсь, к нам пожаловал Гансон, один из приспешников баронессы, и ему не терпится выяснить, почему вы здесь и где нахожусь я. Впустите его, а я спрячусь с револьвером за дверью.
Настойчивый стук раздался вновь, громче и грубее прежнего.
Я кивнул в знак того, что понял, и крикнул нашему нетерпеливому посетителю:
— Входите!
Холмс проскользнул в угол и распластался у стены, а я отворил дверь. Передо мной стоял высокий светловолосый здоровяк в моряцкой одежде. Я его уже видел. Это был тот самый матрос с причала Христофора.
— Здравствуйте, доктор Уотсон, — произнёс он с холодным высокомерием. Голубые глаза смотрели на меня не мигая.
— Что вам угодно?
— Для начала мне угодно войти.
— С какой целью?
— Я не собираюсь ничего обсуждать через порог, — рявкнул он, выхватывая из-за пояса пистолет и приставляя его к моему животу. — Как, пройдём?
Я шагнул в сторону, пропуская его в дом. Он захлопнул за собой дверь и прислонился к ней. В тот же миг Холмс шагнул ближе и приставил револьвер к голове негодяя.
— Бросьте пистолет, и попрошу без лишних движений. Спусковой крючок у меня чувствительный, да и сам я сегодня на взводе.
Негодяй без лишних слов разжал пальцы.
— А теперь ступайте вслед за Уотсоном в нашу гостиную, и там поболтаем, как вы и просили — только на моих, не на ваших условиях.
Очень было приятно вернуться в нашу гостиную. После жутких событий последних сорока восьми часов обтёрханная, но уютная комнатка показалась мне королевским дворцом. Причём впечатление было такое, будто мы её и не покидали. Всё на своих местах, и даже в камине тихо потрескивает огонь.
Холмс толкнул нашего пленника за порог и приказал сесть у огня, сам же он остался стоять.
— Мне нужно знать ответы на некоторые крайне важные вопросы, Гансон. Где находится ваша хозяйка, баронесса Дюбейк? И где гигантская крыса?
— Вы действительно думаете, что я прямо так вам всё и выложу? — невыразительно откликнулся наш пленник. Голос его звучал будто голос какого-то автомата.
— Мне почему-то кажется, что нам удастся вас переубедить, — ответил Холмс, наводя на него револьвер.
Пленник безрадостно рассмеялся.
— Хотите — стреляйте. Если посмеете.
Я заметил во взгляде Холмса проблеск неуверенности. Я знал, что он не сможет, не станет хладнокровно стрелять в человека — ни чтобы убить, ни чтобы даже ранить. Это противоречило его нравственным принципам, в какой бы отчаянной ситуации мы ни находились.
— Не скажете добровольно, придётся прибегнуть к иным средствам. Например, к гипнозу.
При этих словах нахальную улыбку будто стёрло с физиономии Гансона. Он заёрзал в кресле.
— Да что вы понимаете в гипнозе? — проговорил он, пытаясь придать словам издевательский оттенок.
— Достаточно.
— Тогда вам должно быть известно, что загипнотизированный никогда не откроет вам того, чего открывать не хочет.
— Разумеется. Если не ослабить его волю наркотиками.
— Наркотиками?
— Наркотиками.
Вид у моряка сделался совсем затравленный. Кто бы мог подумать, что Холмс с такой точностью отыщет его ахиллесову пяту — гипноз. Видимо, будучи приближённым баронессы, он знал о силе гипнотического воздействия. Тут до меня вдруг дошло: расширенные зрачки и монотонная речь, а также совершенно безразличное отношение к револьверу Холмса, возможно, свидетельствуют о том, что он уже находится под гипнотическим воздействием и в голову ему вложен приказ не сотрудничать с врагом. Я сразу же понял, что догадка моя верна. Гансон, собственно, был марионеткой в руках баронессы, она управляла им на расстоянии, точно автоматом.
— Не думаете же вы, что я поддамся на ваш шантаж? — рявкнул моряк с неожиданной, но явно напускной бравадой, я же заметил, что из-под его бакенбард по щекам побежали струйки пота. Ему было страшно.
Холмс равнодушно пожал плечами и передал револьвер мне.
— Присмотрите за нашим гостем, Уотсон, а я сделаю необходимые приготовления к «шантажу».
Он шагнул к столику с химикалиями, сбросил сюртук и склонился над батареей пузырьков, каждый из которых был снабжён ярлычком с надписью, сделанной его собственным чётким почерком. На лице его читалась крайняя сосредоточенность.
— Концентрацию возьмём побольше, — пробормотал он себе под нос, доставая шприц для подкожных инъекций. — Это ускорит развитие событий и быстро сломит нежелание нашего друга откровенничать с нами.
Взяв пузырёк с кокаином, он поднял повыше шприц — тонкая игла поблёскивала в газовом свете — и встретился взглядом с нашим пленником.
— Как видите, это не просто шантаж. Скоро мы вытянем из вас всю правду.
При виде шприца моряк в отчаянии застонал, вцепившись в подлокотники кресла. А потом, без всякого предупреждения, вскочил, отбросив кресло назад. Глаза расширились от ужаса, будто у загнанного в ловушку животного.
— Осторожнее, Уотсон, — предупредил Холмс, ставя пузырёк на стол и делая шаг вперёд.
Будто в пьяном угаре, моряк отскочил к камину, а потом развернулся к нам лицом. Глядя на нас застывшими, немигающими глазами, он заговорил:
— Вы ничего не узнаете. От меня вы ничего не узнаете. — С этими словами он сунул руку в карман бушлата.
Мне показалось, что он сейчас выхватит спрятанное оружие, поэтому я выстрелил — пуля попала ему в плечо. На грубой ткани бушлата расплылось красное пятно, указывая на пулевое отверстие. Вскрикнув от боли, Гансон пошатнулся и взмахнул левой рукой, чтобы восстановить равновесие. Рука его задела каминную полку, с которой посыпались листы бумаги и мелкие предметы. В правой руке моряка оказалось не оружие, а белая таблетка. Метнув победоносный взгляд в мою сторону, он бросил её в рот.
— Остановите его! — вскричал Холмс.
Он кинулся к пленнику и резким захватом, как в регби, повалил его на ковёр. Потянулся к челюсти, раскрыл рот, лихорадочно пытаясь извлечь таблетку, но опоздал. Крупное тело Гансона уже билось в предсмертных конвульсиях. Через минуту он затих, жизнь покинула его.
Холмс в ярости вскрикнул и поднялся с пола. Лицо его побелело от гнева — он злился на самого себя.
— Я должен был это заподозрить заранее!
— Он покончил с собой? — спросил я. Растерянность и непонимание окончательно спутали мои мысли.
Вместо ответа Холмс встал на колени рядом с телом и вытащил из кармана бушлата ещё одну таблетку. Потом протянул мне её на ладони для осмотра.
