в этом прекрасном теле, – она указала на себя, – привела домой парня, ну, потрахаться.
– Ясно, дальше, – кивнул Злыдень.
– Туда, где царствует ваш родственник, ваш парнокопытный кузен, ушла она, а назад вернулась я. Сечете?
– Не дураки – дальше, – поторопил ее Болтун.
– Я вернулась, он лежал на ее кровати. Нагишом. Мне захотелось, ну, вы понимаете?
– Понимаем – дальше, – почти одновременно кивнули оба брата-близнеца.
– Я занялась с ним любовью, но я еще не знала, что с моим телом, как меня разрисует ваш Кудлатый. А парень зажег свет и все увидел, ну и шарахнулся от меня. Перед сном он видел меня одной, а теперь такой вот, как стенка с граффити. «Как? Что? Почему? Откуда?» И так далее. Ну, я ему голову и свернула. Зачем лишние кривотолки? – Она беззаботно пожала плечами. – Что скажете, господа покойники?
В который раз братья-близнецы многозначительно переглянулись.
– Молодец девка, – резюмировал Болтун.
– Далеко пойдет, – кивнул Злыдень.
– Я подгоню фургон, мы все устроим, – сказал первый. – Порежем, порубим, не сами, конечно; есть у нас нетопырь Зорро, тоже из Долины скорби. Взяли его для особо грязных дел. Вот для таких. Выпросили у старшего кузена. Всякое в жизни случается. Да, Злыдень?
– Всякое, – охотно подтвердил тот.
– Спасибо, – улыбнулась им Лиза. – И еще…
– Ты еще кого-нибудь убила? – живо поинтересовался Болтун. – Тогда, деточка, огласи полный список.
– Никого я больше не убила и не собираюсь. Пока. Вы срисовали с меня все эти формулы. Вы с ними что-то будете делать. Ведь так – будете?
– Допустим, – ответил Злыдень.
– Сколько это займет времени?
– С недельку точно займет, – ответил Болтун. – Что скажешь, Семен Прокопович?
– Не меньше.
– А что пока делать мне? – вопросила Лиза.
– Живи и радуйся, – ответил Болтун. – Еще кому-нибудь башку сверни. Шучу я – мокруха только в крайнем случае. Если твоей жизни что-то угрожает. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание – веди себя скромнее. Сегодня квартирку твою почистим, к полуночи вернешься. И живи в свое удовольствие. Да, и уладь дела с теми, кто тебя знал раньше. Уволься с работы, порви знакомства. Прошлое ни к чему. Ну а мы позвоним, когда все будет готово.
– Но что именно – все?
– А вот тогда ты и узнаешь.
– Мы окончательно перешли на «ты»?
– Да, – доброжелательно морщась, кивнул Болтун. – Прочь церемонии. Будем как родные.
– Хорошо, я согласна. Забыла, – встрепенулась она. – Деньги. Мне нужны бабки.
– Сколько тебе надо? – вопросительно кивнул Болтун.
– А сколько дадите?
– Мы что, на базаре? Сколько тебе надо, деточка? Бабки – это наша епархия. Это Богу деньги не нужны, – он снисходительно ткнул пальцем вверх, в потолок лаборатории, – а нам бабки позарез. Помнишь пророческие строки: «люди гибнут за металл»?
– Это из оперы, кажется?
– Из оперы, из оперы. Ария Мефистофеля. Бабки – наша епархия. Надо как-то с ангелами бороться?
– Так сколько дадите?
– Ровно столько, чтобы ты почувствовала себя царицей Савской. Ясно? Первую сумму тебе уже перевели.
– О’кей, – кивнула Лиза.
Болтун почесал щеку и взращенный на ней кудрявый, в рыжину бакенбард.
– Да, забыл сказать, деточка…
Он переглянулся с братом, и тот задумчиво погладил пригоршней сизый подбородок с ямочкой.
– Забыл, забыл, – многозначительно кивнул Злыдень.
– Так вот, – продолжал Болтун, – перед тем, как ты станешь тратить деньги и отдыхать в свое удовольствие, время от времени сворачивая головы доверчивым мужикам, – шучу я, шучу! – он выставил палец вперед, – выполнишь одно очень важное задание. Полученное нами с самого верха… эх, маху дал, – покачал он головой, – с самого, так сказать, низа. Из самого что ни на есть огненного царства. Ну, это как людишки думают в меру своей глупости. Одним словом, есть дело.
– Слушаю, – кивнула Лиза.
– Панкратов Кирилл Евгеньевич.
– Я должна его знать?
– Теперь – да. Фармацевтический король. Глава сети несметного количества аптек. – Болтун пощелкал пальцами. – Неплохо бы его соблазнить и подтянуть к нам.
– Просто необходимо его соблазнить, – поправил брата Злыдень.
– У него есть любовница, но она дура, – продолжал Болтун. – Жопа, титьки, губы – и все. Пустая карта. Мы ее уберем, устроим ей диарею, а тебя на ее место поставим. Покрутишь хвостом, улыбнешься, поддашься натиску короля фармацевтики…
– Хотите подложить меня под него?
– Ну да, а ты что, против? – поднял густые брови Болтун. – Дева, что ли? Есть что терять?
– Да нет, не против, развлекусь. Убью время.
– Главное – не убей фармацевта, мокрушница.
– Постараюсь.
– Скоро состоится один значительный прием в филармонии. Соберутся влиятельные медики и ученые-фармацевты, директора фармацевтических компаний, и я там, разумеется, буду, – посекретничал Болтун. – Почему в филармонии – в конце вечера состоится концерт. Во время фуршета я тебя Панкратову и представлю.
– Нет, пусть лучше сама подъедет к нему, – посоветовал Злыдень. – Так будет естественнее. Непосредственнее и доверительнее. Сам подумай.
– Согласен, – кивнул лукавый пухляк. – Сама к нему подъедешь. Как лицо частное и явно ни с кем не связанное. Платье в обтяжку, попкой туда, попкой сюда, улыбочка на миллион баксов, ну, все как положено, чтобы у мужика слюнки потекли.
– Он так вам нужен? Но зачем? Если не секрет?
– Какие от тебя секреты? Он родной младший брат одного важного министра, который может решить, с каким химическим заводом будет работать его младший братец. В какие аптеки поступит тот или иной товар.
– Но ведь должна пройти апробация лекарства? Его испытание на людях? Настоящие таблетки, пустышки, разве нет?
– Вот ты эту апробацию и проведешь.
– Как это так?
– А мы все тебе расскажем, милая. Когда ты переведешь дух, а мы уберем труп из твоего дома. Тогда позовем и расскажем.
– Ладно.
– Идем, говорунья, я тебя выведу, – нетерпеливо поторопил девушку Злыдень. – А мы с братом займемся делом. Эта неделя будет для нас горячей.
– Еще какой! – выпалил холеный пухляк. – Впереди – великие подвиги! Труд в поте лица. Но зато какой нас ждет результат! Сколько мы ждали этого прорыва, братец?
Прикидывая, тот прищурил один глаз.
– Со времен Агриппы Неттесгеймского и доктора Фауста. Пятьсот лет.
– Так что расстараемся – до пара из ушей, – подхватил Болтун.
– Вам не повредит разогреться, – резюмировала Лиза. – А то руки у вас ледяные, как у настоящих дохляков. – Она поежилась: – Меня до сих пор морозит от вас!
2
Она хорошо помнила этот дом: она бывала в нем много раз, и заходила счастливой, и покидала его тоже счастливой. Это когда была в другой шкурке. И в другой жизни. Когда была раскрасавицей по имени Лика Садовникова, медицинской сестрой, «синим чулком», прятавшей свое роскошное естество в самых неприглядных одеждах, чтобы только избежать навязчивого внимания мужчин. Они толпами ходили за ней,
