насчет Джули?
Девушка громко ахнула, затем застонала.
Это был не стон боли.
Стоны усилились, громкие и безудержные, дыхание девушки звучало как короткие и страстные вздохи.
Я подумал о тех фото на стенах, о тысячах фотографий. Неужели все те женщины это делали? Видимо, да.
По словам девочки, мать рассказала ей что и как надо делать. А насчет остальных, как они об этом узнали? Тоже мама рассказала?
Сколько женщин знали об этой лачуге?
Все женщины Южной Калифорнии?
У меня выступили мурашки на руках и на шее. Это было неправильно, это было неестественно, и я испугался вместо того, чтобы возбудиться. Я не понимал, что происходит, и не хотел понимать.
Джули
Я поймал себя на мысли, что думаю о загадочных тайных сообществах, о фильмах ужасов и о романах про извечные тайны женщин и про их секреты, которыми они никогда не смогут поделиться с мужчинами. Вспомнил…
Стефани
… что мужчин, пытавшихся вторгнуться в эти тайны, всегда убивали.
Если Джули знает, значит и Стефани знает. Они же лучшие подруги.
Мои мысли пронзило понимание. Я был уверен, что Стефани во всем этом не участвует, но, может, я ошибаюсь. Может, она уже сделала это. Может, её фотография тоже где-то здесь. Или, возможно, здесь была её мать. Ведь Стефани и её мать родились в Лос-Анджелесе.
Но Стефани была религиозной. Она была христианка. И девственница.
Хотя девушка на камне тоже была девственницей. Видимо, это необходимое условие.
Наверное Джули тоже была девственницей, до того как пришла сюда.
Я засел в коробку ещё глубже.
Девушка на камне простонала в последний раз. Я услышал, как она спрыгнула на землю, а затем сарай наполнился смехом и разговорами, когда девушку начали поздравлять.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я никогда не забуду, как это происходило. Величайший момент в моей жизни.
— Разве это не было чудесно?
— Ты почувствовала Его присутствие?
Девушка торжественно подписала своё фото и повесила где-то на одной из стен.
В итоге, примерно через треть часа все ушли.
Я просидел в коробке ещё минут пять, чтобы увериться в безопасности, затем медленно и с трудом поднялся. Дотянулся до коробки Мэтта и стукнул:
— Вылазь, — сказал я. — Давай валить нахрен отсюда.
Я глянул на баллонный ключ. Даже в тусклом свете сарая, он влажно и поблескивал.
Мне было интересно, куда девушка прикрепила своё фото. Мэтт молча вылез из коробки. Взяв лопаты, он вышел за дверь. Я недолго постоял в одиночестве, оглядывая стены со слоями перекрывающих друг друга фотографий. Интересно, Стефани тоже где-то здесь?
Она трахнула себя баллонным ключом Джеймса Дина? По спине пробежал холодок; я вдруг понял, что остался в маленькой постройке совсем один и поспешил на улицу.
К машине мы шли молча. Когда мы добрались до парковки, я открыл багажник и Мэтт бросил лопаты внутрь. По дороге домой мы не разговаривали.
Увидев Стефани на следующий день, я размышлял: стоит ли спрашивать её о сарае. Знает ли Стеф о нем, или нет: этот вопрос мучил, заставляя разум рисовать всевозможные сцены ужасов и извращений. Но в итоге я ничего не спросил. Я решил, что не хочу этого знать. Неделю спустя я обнаружил у нее в комоде обнаженное фото.
Стефани была в ванной, готовилась к нашему свиданию; ну, а я, как обычно, лазил в её вещах. Фото лежало прямо на трусиках. Я осторожно взял его. До сих пор я ни разу не видел Стеф обнаженной; хотя несколько дней назад, на заднем сиденье машины, мне удалось оголить её грудь. Я тщательно изучал фотографию. Стефани сидела вытянув ноги и согнув их в коленях: розовые губки её влагалища были отлично видны.
Она была побрита.
Я услышал, как дверь в ванную открылась и на мгновение задумался: стоит ли показать ей фото. Кто её фотографировал? Она сделала это сама, с помощью таймера на камере? Это сделал какой-то парень? Или девушка? Но я почти инстинктивно бросил фото поверх её трусиков, поспешил обратно на кровать и быстро схватил журнал, притворяясь будто читаю.
Дверь открылась, я поднял взгляд.
Комод все ещё был открыт.
Я забыл закрыть его.
Стеф сразу же это заметила. Она посмотрела на комод, затем на меня, я улыбнулся ей, изображая абсолютную невинность, делая вид, что ничего не видел. Она улыбнулась мне в ответ и невзначай закрыла комод.
Стефани прошла по комнате и присела ко мне на кровать.
— Я забыла тебе сказать, — начала она. — Свидание в следующую субботу отменяется.
— Почему?
— Кое-кто приедет.
Я отбросил журнал в сторону:
— Но мы же давно собирались поехать в Диснейленд.
Она приобняла меня.
— Я знаю, но моя мама и несколько её подруг хотят устроить нечто вроде пикника, и я должна пойти с ними.
У меня во рту внезапно пересохло. Я попытался облизнуть мои губы.
— Куда?
— В Гриффит-Парк.
— Можно я тоже поеду?
Она покачала головой.
— Боюсь, что нет. Это только для нас, для девочек.
— Я не буду…
— Нет. — она улыбнулась и ущипнула меня за нос. — Ревнуешь?
Я посмотрел на нее, посмотрел на закрытый комод, задумался на секунду и покачал головой.
— Нет. — медленно сказал я. — Думаю, нет.
— На следующей неделе мы с тобой совершим нечто особенное. Только ты и я.
— Это что же?
— Увидишь.
— Ты уже что-то задумала?
Стефани кивнула.
— Хорошо. — сказал я.
Мы поцеловались.
Перевод: Сергей Фатеев
Кожа
Bentley Little, «Skin», 1988
Я очень любил придорожные аттракционы, вышедшие в обилии из Южной пустыни в шестидесятые. В детстве родители иногда возили меня в такие места имеющие историческую ценность, но только в самые крупные, минуя захудалые.
Я же запасался брошюрами и проспектами всех-всех туристических точек в проезжих отелях. Планировал, что когда вырасту, обязательно посещу их самостоятельно.
Но по прошествии лет, многие из них просто исчезли. «Кожа» — это моя дань уважения тем несбывшимся поездкам. И все же, я не сержусь на родителей. Дом в «Коже» тоже имеет очень важное историческое значение. И семье из рассказа не следовало в него заходить.
* * *
Бежево-белый указатель на краю дороги казался крошечным и хоть Эд и был в контактных линзах, ничего разобрать так и не смог. Поэтому он притормозил, поравнявшись с указателем.
— Что там? — обратился к Бобетт.
— Пишут: «Историко-архитектурный памятник. Дом Чапмэнов. Одна миля.»
Эд обернулся к детям.
— Остановимся?
— Ага — сказала Пэм.
Эда неопределенно пожала плечами.
— Значит сделаем остановку.
Эд ехал медленно, позволяя другим легковушкам и грузовикам
