из больницы? — момент совершенно неподходящий, но дальше тянуть эту неизвестность уже невыносимо.
— Я испугался…
— Меня тоже ошарашила новость о беременности, но я не сбежала от тебя. Нельзя говорить, что любишь, а через полчаса сбегать и пропадать… — договорить я не успела, меня сгребли в охапку и крепко прижали к себе.
Тепло его тела было приятно. Однако слезы обиды уже подступили к глазам и теперь катились по щекам. Соколов целовал меня в макушку сзади и все крепче прижимал к себе.
— Я сейчас буду говорить, а ты выслушаешь меня до конца.
Я кивнула в знак согласия.
— Новость о том, что ты беременна испугала меня. Но не так, как поняла ты… Я испугался в первую очередь за твою безопасность. Ублюдок все еще не был в тюрьме, а значит его руки развязаны, и он может сделать с вами все, что угодно. Мне нужно было срочно позаботиться о твоей жизни и здоровье.
Начало его рассказа приятно грело мою душу. Он испугался не ребенка, а за мое здоровье. Он хотел просто позаботиться обо мне, а я восприняла его поведение как трусость.
— Ты не знаешь, наверное… но мой отец весьма влиятельный человек. У него есть неплохие связи. Поэтому я обратился именно к нему. Он, как только узнал о будущем внуке, естественно согласился.
«Будущем внуке»? То есть Соколов сказал отцу, что это его ребенок? Я была шокирована, а рассказ скорее всего только начался.
— Единственным условием моего отца было то, что я не приближусь к тебе на время следствия и не стану вмешиваться в его ход. Поэтому я не звонил тебе и вынужден был избегать нашего общения. Это было просто невыносимо — не видеть тебя и не иметь возможности к тебе прикоснуться. Я с ума сходил все эти дни. Меня практически накрывало. К счастью, сегодня вынесли приговор… Я не отпущу тебя теперь ни на шаг от себя…
Он снова поцеловал меня в затылок. Его объятия уже практически не давали дышать, но я не вырывалась.
Влад замолчал. По затянувшейся паузе я поняла, что он закончил свой разговор. В целом мне понравилось то, что он сказал. Я уже практически была готова простить его. Но несколько вопросов уточнить еще нужно.
— Теперь можно спрашивать? — уточнила я.
— Валяй, — игриво ответил Соколов, целуя меня в плечо.
— Ты сообщил отцу, что у него будет внук?
— Угу.
— Но ведь ты понимаешь, что отцом можешь быть не ты? — вопрос неприятен даже мне. Но задать его очень важно.
Влад замер на несколько секунд.
— В больнице я сказал, что люблю тебя. С того дня ничего не изменилось. Я несколько лет пытался заполучить тебя. Так неужели ты думаешь, что меня смутит ребенок? Ты не изменила мне намеренно, так уж вышло, к сожалению. Кто бы не был его отцом, я все равно считаю его своим. Если, конечно, ты не против? — последний вопрос он задал нерешительно. Во всех его словах действительно звучало только его мнение. Моего он пока не спрашивал.
— Я не уверена, что спустя время ты не начнешь попрекать меня этим. Что, если когда ребенок родиться, ты возненавидишь его?
— Я не смогу ненавидеть твоего ребенка, чтобы тебе было понятнее. Ты — моя любимая, и все, что связано с тобой я люблю… Не знаю, как еще подобрать слова… Но я готов признать малыша, чья бы кровь в нем не текла.
Я пыталась переварить полученную информацию, а в голове уже зрел очередной вопрос.
— Почему ты не должен был видеться со мной во время следствия?
— Потому, что отец знает, как я реагирую на тебя. Я с легкостью срываюсь, когда дела касаются тебя, Аня. В сложившейся ситуации, я мог натворить таких дел, что мало не покажется. В построении обвинения нужна холодная голова, а моя кровь мгновенно вскипает, когда я просто слышу его имя.
После объяснений Влада, все факты потихоньку встали на свои места. Груз на моих плечах стал немного легче. И я, наконец, смогла самой себе признаться.
— Я люблю тебя, Соколов.
— И я люблю тебя… вас… больше жизни…
Глава 25
Сегодня день нашей с Владом свадьбы. Я проснулась в пять утра и больше не могла сомкнуть глаз. Все приготовления и суета просто убивали меня. Быть невестой невыносимо, тем более на пятом месяце беременности.
Соколов сделал мне предложение в день моего знакомства с его родителями. Это стало полнейшей неожиданностью для меня. А вот его отец судя по всему прекрасно знал о планах сына. Я искренне растерялась, но ответ мог быть только один.
— Господи, конечно, ДА!
Все, через что мы вместе прошли в этот год, и без того связало нас на всю жизнь. Я была уверена, что Влад станет прекрасным мужем и отцом моему ребенку… нашему ребенку. Когда я называла малыша своим, Влад всегда поправлял меня. Его явно задевало, когда я так говорила.
Мне же было сложно поверить в то, что я справлюсь. Я на подсознательном уровне считала ребенка только своим. И ни за что не хотела ни с кем делиться. Мой материнский инстинкт работал по максимуму. Я просто берегла маленький комочек, что рос внутри меня.
За прошедшие пару месяцев многое успело поменяться. Мы стали жить вместе и переехали в новый дом. На доме настоял Соколов. По его убеждению, ребенку нужен свежий воздух и простор для игр. В городской квартире этого и правда не хватает.
От няни и домработниц я вежливо отказалась. Вежливо, но с таким выражением лица, что всем сразу стало все понятно.
Родители Влада оказались прекрасными людьми. Не смотря на свою состоятельность, они не потеряли человечность и простоту. Моя будущая свекровь виртуозно пекла пироги, а свекр фанател от рыбалки. Если бы не их роскошный особняк, то даже не подумаешь, что они представители высшего обществ. По словам Влада, такими они были только дома, когда все в порядке и нет никаких проблем. Если же над их семьей начинала витать хотя бы малейшая опасность, родители превращались в совершенно других людей. Лучше не стоять на их пути в такое время. За семью они готовы были разорвать голыми руками любого.
Моя мать так и не объявилась. Это было обидно и больно признавать, но она злилась на меня за то, что Сергея посадили. Мама по-прежнему любила этого монстра и обвиняла меня в их разводе. Постепенно я смирилась с этим и просто наслаждалась жизнью.
Учеба в университете теперь
