Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Брат рассказчицы насилует горничную До, о чем – о ужас! – говорится лишь вскользь. Есть нечто невероятно впечатляющее и беспощадное во фрагментарности этих деталей. В реальной жизни мы запоминаем вещи, сами того не желая, и запоминаем их лишь частично. Наши воспоминания не подобны роману: мы вспоминаем события не точно так, как они происходили, и часто, если они были травмирующими, память вообще не позволяет нам возвращаться к ним. (Именно поэтому мемуары, в которых все рассказывается в деталях, а диалоги передаются дословно, вечно безжалостно критикуют. Разве можно столько всего помнить?) Кажется, Дюрас понимает это и потому облекает мемуарное, по сути, произведение в форму романа. Поскольку это роман, ее нельзя обвинить в том, что порой она кое-что выдумывает. Но все же L’Amant невероятно близок к подлинной мемуарной прозе.
Все, что связано с этой книгой – и личной историей Дюрас, – кажется мне столь же восхитительно интересным, сколь и печальным. Дюрас – трагик. Но при этом она умеет смешить. По энергетике Дюрас похожа на Франсуазу Саган: в ней тоже сочетаются желание умереть и безграничная любовь к жизни. Для любого, кто ищет поверхностные причины заинтересоваться французскими писателями (я первая в очереди из тех, кто подходит под такое описание), отмечу, что Маргерит Дюрас была исключительной красавицей и есть чудесная фотография, на которой она запечатлена в молодости. Знаю, такое замечание не соотносится с феминизмом, но надеюсь, читатели поймут, что я столь же охотно позволила бы себе сказать эти слова о привлекательном мужчине. (Загляните в главу о Мопассане и обомлейте.) На снимках у нее пронзительный, обезоруживающий взгляд, и она кажется феерически стереотипной француженкой. А еще она очень похожа на Лесли Карон, которая сыграла главную роль в киноверсии Gigi. На знаменитой фотографии Дюрас запечатлена за пишущей машинкой. На ней свитер с вырезом «галочкой», в руке она держит незажженную сигарету и кажется невозможно молодой и развитой не по годам. Если бы вам хотелось найти иллюстрацию для стереотипа о «гламурной французской писательнице» – это именно та самая фотография.
О романах Дюрас обычно говорят: главное в них не то, что сказано, а то, что остается несказанным. Мне кажется, такое определение не делает ей чести. В конце концов, можно сказать, что любая книга говорит скорее о том, о чем в ней речь не идет, а не о том, о чем в ней написано. У меня такое ощущение, что подобные замечания бессмысленны и свидетельствуют только о желании поумничать. Это как сказать, что в Les Misérables речь идет не столько о судьбе низших классов во Франции XIX века, сколько о человечности и нравственности. Или что в À La Recherche du Temps Perdu говорится не столько о памяти, сколько о том, как всем нам одиноко и печально. Разумеется, в этих романах находится место для каждой из тем. Во всякой книге есть подтекст. Но в случае с Дюрас справедливо сказать, что подтекст особенно важен. Она – приятное и открытое лицо феномена, называемого nouveau roman. Как правило, с этим стилем связывают Алена Роб-Грийе, Натали Саррот, Мишеля Бютора и Клода Симона. Название для нового типа экспериментального романа, в котором автор пересматривает свой стиль с каждой следующей книгой, было предложено в 1957 году в газете Le Monde. (В буквальном переводе оно значит «новый роман».) Ален Роб-Грийе стал философом этого жанра и закрепил мысль о том, что «старый роман» предполагает наличие сюжета, персонажей, повествования и идей, в то время как в «новом романе» на первый план выходят объекты, а сам роман рождается под влиянием обстоятельств. «Новый роман» не боится абстракции и потока сознания. Он не полагается на совпадения, связывающие все нити истории воедино. При желании он оставляет некоторые линии висеть в воздухе.
Помню, как пыталась осознать это еще в университете и как меня раздражало такое определение. Совершенно очевидно, что в этих романах писатели стремились к другому, и столь же очевидно, что им нужно было отойти от психологических романов XIX века и идеи об обязательном присутствии в повествовании персонажей, с которыми что-либо происходит. Но правда в том, что роман не справится со своей задачей, если в нем не будет героев, которые заинтересуют читателя в достаточной степени, чтобы он продолжил чтение. Я всегда сомневалась, что роман может добиться того же эффекта, как, скажем, картина Магритта, на которой написано «Это не трубка», хотя изображена явно трубка. Такие вещи поддаются пониманию в визуальной форме. Гораздо сложнее передавать их тем количеством слов, которое необходимо для романа. Однако я вовсе не хочу вливать ложку дегтя в прекрасно описанную бочку меда Алена Роб-Грийе. Это было бы гнусно. И невежественно, учитывая, что он гигант французской литературы XX века. Я лишь скажу, что L’Amant Маргерит Дюрас доказал, что большинство читателей предпочитает истории о персонажах, которым можно сопереживать и которые кажутся вполне похожими на реальных людей. Дюрас подхватила новый стиль и создала на его основе нечто чуть более доступное и чуть более личное, чем писатели академического толка, которые творили в одно время с ней. Она объединила стиль «нового романа» с повествовательными ожиданиями от романа традиционного.
Читая огромное количество доступных материалов о Дюрас, я несколько удивилась (хотя это и не стало для меня большим сюрпризом), когда узнала, как к ней относились. Она сама отмечала, что ее алкоголизм воспринимался иначе, поскольку она была женщиной. Почему-то он считался более постыдным, более возмутительным и точно не мог быть поводом для гордости, как у писателей-мужчин, например у Хемингуэя. Не хочу сказать, что в алкоголизме есть нечто притягательное, но писателей-алкоголиков XX века сопровождал какой-то флер. К Маргерит Дюрас относились иначе. Ее полагалось в некоторой степени жалеть, к ней полагалось проявлять любопытство. При жизни Дюрас французы были очарованы ею самой и ее творчеством и хотели как-нибудь поддержать писательницу. Она была исключительно яркой и популярной гостьей интервью. Это, в свою очередь, помогло ей завоевать репутацию и привлечь зрителей к ее восемнадцати фильмам, а читателей – к пятидесяти книгам. Но в то же время люди не понимали, как к ней относиться, а интерес к ее персоне всегда отличался некоторой болезненностью. В конце концов, что за женщина на самом деле так себя ведет?
Но добавим позитива, ведь у Дюрас была долгая и прекрасная карьера: она писала то, что хотела, и точно знала, что ее произведения доходят до увлеченной аудитории. Дюрас была не из тех, кто пишет «Гарри Поттера», «Игру престолов» или детективные серии. Она писала малопонятные
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
