мы ни одной за весь день там не нашли. А так не бывает. Но мы посадили взятые с собой семена, и скоро они вырастут. Мы не хотим их подгонять магией, они и так быстро растут. Так что, думаю, проблем с пополнением сестрёнок у нас не будет.
— О как! А сколько вы вообще живёте? Опять некорректный вопрос, извини. Сегодня парад планет, что ли, какой-то? Так и лезут на язык всякие непотребства.
— Да прекрати. Нормальный вопрос. В среднем, одну смену… вы это год называете, я уже поняла. В общем, один год. Глава может прожить два.
В шоке сажусь на пятую точку. Да что же это за несправедливость? Такие красотули, и всего год?
— А ваш год и наш год. Они по срокам одинаковые? — пытаюсь выбраться из этого липкого иррационального неприятия факта. Может, у них год длится пятьсот наших?
— Не, неодинаковые. Ваш год на три дня длиннее.
Не, ну как так-то? Я не согласен! У меня появилась новая фобия — спросить у феи её возраст. И узнать, что ей остался месяц жизни максимум. Да что же за утро такое? Ни за что не спрошу у Оганеллы, сколько ей.
«Завод!!!»
«Это эволюция её вида. И я с этим ничего не могу поделать. Добивайся восьмого измерения, и, возможно, ты сможешь это исправить. Я не создатель, я лишь присматриваю за вами всеми»
Опять долбанное восьмое измерение. Вот вырасту и всё переделаю! Ну неправильно это. Такие милые. А простые кошки живут в пятнадцать раз дольше. Внутри разливалось щемящее чувство обиды на несправедливость этого мира. Ни фига, мы ещё посмотрим, кто кого! К кому я обращаюсь, и кого я собрался забарывать, я даже представления не имел. Но мысль упрямо засела в голове и крутилась там, как поцарапанная пластинка. Молчали мы минут пятнадцать. Солнышко уже вышло из-за горизонта, и теперь висело над ним огромным красным шаром.
— Ладно, я пойду? — тихонько спросил я. — Если чем обидел, прости, пожалуйста, я не со зла.
— Ты меня тоже прости, — донеслось в ответ.
Я встал и побрёл в сторону общаги. На душе было паскудно. Не дойдя до общаги, повернул в сторону столовой. Мне срочно надо выпить. Нет, не так. Напиться. Хотя опять неверно! Мне надо нажраться в хлам, в зюзю! Чтобы отвлечься от этих поганых мыслей, от этих дрянных новостей, упасть под забором и ни о чём не думать. Столовая была закрыта. Недолго думая, телепортируюсь внутрь. Тут пусто и царит полумрак. Подхожу к бару, беру бутылку коньяка. Прямо из горла выпиваю половину. Да, кощунство — так пить благородный напиток. И нехорошо воровать. Но это я с генералом улажу, фигня. Взяв в руки снифтер, наливаю туда коньяка и иду к ближайшему столику, грея бокал. Падаю на стул и маленькими глотками, уже, как положено, смакую напиток. Когда бутылка кончилась, я понял, что надо ещё. Я ещё жив и даже вменяем. А это нехорошо. Но попытка встать со стула провалилась, и я упал возле стола. «Вот какого чёрта!» — успел подумать я, и меня вырубило.
Меня куда-то несли двое. Я попытался им помочь, перебирая ногами, но они запутались, и я опять потерялся в тумане.
В себя прихожу от волны бодрости, прокатившейся по всему телу. Я лежал на пожухлой траве рядом с сеткой, огораживающей дом фей.
— Ты опять себя отравил! А чистить ваши организмы — не такая уж и простая задача, — услышал я голосок Оганеллы.
Ну кто вас просил? Я же только от неё сбежал! И что, я зря потратил целую бутылку крутого коньяка?
— Спасибо, Оганелла! — я прекрасно понимал, что она хотела сделать лучше. Сознание вернулось, и я с удивлением обнаружил, что меня отпустило. Нет, «осадочек остался». Но теперь я мог нормально мыслить, а не хлюпать носом над несбывшимся. Поднимаюсь, как умею, кланяюсь фее. Оборачиваюсь, за мной стоят два солдата и внимательно вслушиваются в разговор. Поблагодарив их за помощь, направляюсь обратно к общаге, куда и двигался изначально.
«Вась, ты оклемался? Домой хочу»
«Практически да. Встретимся в столовой?»
Опять разворачиваюсь к столовой. Де-жа-вю какое-то. Только бухать я больше не буду, причём долго. Минимум сегодня. Ну, или минимум до вечера, посмотрим. Что удивительно, в столовой я увидел генерала, Колобка и ещё троих незнакомых мне офицеров, сидящих за одним из столов. Поздоровавшись, подхожу, занимаю последний свободный стул. Подумав секунду, забираю один стул от соседнего столика, ставлю к нам. Для Васи. Всех приветствую за руку, сажусь, открываю меню. По мысли выясняю, что заказать Васе. Делаю заказ подбежавшей официантке и откидываюсь на спинку. Первым заговаривает Вениамин.
— И что это утром было? Что на тебя нашло? Нам уже пожаловались на тебя. Или просто неправильный опохмел на сразу пол-литры?
— Вениамин, у меня есть информация, после которой ты нажрёшься сильнее. Готов?
— Нет. Пока несут тебе поесть, отойдём в кабинку.
— Ты знаешь, сколько живут феи? — задал я вопрос, едва за нами закрылась дверь отдельного кабинета.
— Не задумывался. А сколько?
— Триста шестьдесят три дня. В среднем. Ну как, заказывать коньяк?
Вениамин побледнел. Я подумал, что его сейчас хватит удар. Посидев полминуты, он вдруг подскочил и, ни слова не говоря, пулей вылетел из кабинки. Выйдя вслед за ним, увидел только спину аналитика, выбегающего из кафе. Подхожу к столику, Вася уже сидит и уплетает за обе щеки. Присаживаюсь, беру свои тарелки.
— И что ты ему сказал? — генерал был явно шокирован.
— Боюсь, что тебе это не понравится почти так же, как Колобку. А лучше спроси у него. Думаю, он скоро вернётся.
Иванович взглядом кивнул на выход, и трое офицеров тут же стартанули вон. Не знаю, присмотреть за аналитиком или не мешаться нам. Генерал повернулся ко мне.
— Ну, давай рассказывай! Таким я Веню не видел ни разу.
— Я просто рассказал ему про сроки жизни наших маленьких подружек. Оказывается, всего год.
Генерал завис, не донеся вилку до рта. Вася вообще свою уронил. Оба они сидели и с недоверием смотрели на меня.
— Саш, ты понимаешь, что эта информация не должна никуда пока уйти? И зря ты это вывалил на Вениамина. А информация точная? — на всякий случай уточнил генерал. — Ты из-за этого так нажрался с утра пораньше?
Я грустно покивал головой в ответ.
— Да, Иваныч, на все вопросы — да. Пойдём мы домой, хорошо? Как новый дом доделают, сообщи, пожалуйста.
— Обязательно. Счастливого пути. И не трепите там языками на эту тему.
Конечно, мы зашли попрощаться с феями. Вениамин сидел внутри на люке и о чём-то общался с Оганеллой. Увидев нас, она сделала аналитику книксен и подлетела к нам. Вениамин так и оставался сидеть в прежней позе.
— Всё, уходите? Когда мы теперь увидимся?
— Да, пора нам. Через пару дней переедем намного поближе, так что видеться сможем почаще. Передавай пока Вениамину и своим сестрёнкам.
Теперь книксен заслужил я. И выглядело это чертовски красиво. У КПП нас уже встречал знакомый солдат, держа наши велосипеды.
— Слушай, как тебя зовут-то? — я вспомнил о своём намерении узнать, имя этого солдатика. — А то постоянно пересекаемся, а я до сих пор твоего имени не знаю.
— Сергей. А как Вас зовут, я знаю. Вот ваши велосипеды, счастливого пути!
Взгромоздившись, выдвигаемся в обратный путь. Через примерно километр мы встречаем огромную, человек в семьдесят, толпу молодёжи. Они идут, ни на что не обращая внимания, и что-то громко обсуждают. Впереди идёт вчерашний лысый. Увидев нас, на мгновение замирает, потом бухается в осеннюю грязь на колени и склоняется в поклоне. Постепенно его движение повторяют и все остальные.
— А ну встать! — голос у меня не такой командный, как у Иваныча, да и расстояние съело часть эффекта. Никто не отреагировал.
Пришлось подойти ближе. Никто из молодёжи даже не пошевелился. Надо побаловать Вениамина, ему сейчас тяжело, намного хуже, чем было мне. Ни секунды не колеблясь, торможу время и раскладываю на удобно подставленные затылки разную снедь. Возвращаюсь на стартовую точку, запускаю время.
— Встаньте, дети мои! — мне кажется, именно так должен говорить какой-нибудь настоящий пророк. А если не так, какая разница? — Заберите подарки и двигайтесь дальше! Все команды Вениамина и Ивановича выполнять, как мои! Вам всё понятно?
Подростки, среди которых было немало совсем детей, несмело стали подниматься. Соответственно, с них начали сыпаться продукты. Которые они со счастливыми лицами подбирали и прижимали к груди. А я не спеша вернулся за велосипедом и пошёл к строю молодёжи. Они расступались передо мной, пытаясь дотронуться, но отдёргивали руки. Со всех сторон слышалось «Пророк, это пророк».
