завезённых мной сюда европейцев, не вернулось в Португалию ни одного человека. Зачем, когда здесь и земля, и свобода.
В фортах остались жить только рыбаки и рыбопереработчики. Остальные первопроходцы основали свои фермерские хозяйства. Это тем более было просто, потому что у каждого первопоселенца было по две — три индейских семьи в помощниках, которые он формально должен был съесть, но был обязан относиться к ним, как к своим родственникам, ведь христианская религия не разрешала каннибализм. И категорически пленивший не мог относиться к ним, как к рабам. Вот такая казуистика творилась у нас в Бразилии.
* * *
К своей, можно сказать, радости я встретил здесь, известную мне по Юго-Восточной Азии Чёрную Солдатскую Мушку. Я же всё-таки «зоолог-энтомолог», и должен был знать тамошних инсест[1]. О! Это была великолепная муха! Она, вернее её личинки, пережёвывали, превращая в гумус, всё, даже лимоны и хитиновые панцири креветок и крабов.
Для нас это был настоящий божий дар. Лимоны и апельсины у нас только начинали давать первые плоды, а вот хитина было, как грязи. Хоть отбавляй.
И ещё… Я знал это естественно из прошлой жизни. Гумус, полученный с помощью Чёрного Солдата, отличался высокой бактерицидностью, то есть в нём практически не уживались вредные для растений микроорганизмы, что было очень «пользительно» для культивируемых нами растений.
Индейцы были уже на такой стадии развития, что не разбрасывали свои пищевые отходы, а собирали в ямах и потом их засыпали. Причём, так как жили они здесь очень давно, некоторые закопанные ранее ямы раскапывали снова и догадывались этой сероватой землёй удобрять поля картофеля.
В отличии от обычной мухи, личинки Чёрной минимизировали выброс метана и процесс превращения пищевых отходов в удобрение проходил без неприятных запахов.
Привезённой из Португалии известью мы раскислили почвы под пшеницу, раскорчевали и пережгли пни. Так что, на третий год мы пекли хлеб из муки собственного помола.
* * *
В апреле 1517 года в нашей гавани появились четыре корабля под парусами Ордена Христа, и я понял, что нашей идиллии на континенте пришёл конец. Моё предчувствие упрочилось, когда я увидел, кто сходит на берег.
В окружении слуг по пристани вальяжно ступал Вашко Фернандес Коутиньо — наш давний фамильный конкурент. Лет шесть назад за свои заслуги перед короной он получил титул графа и дом в Аленкере, в нашем родовом, так сказать, гнезде.
В свои тридцать шесть лет Вашко выглядел на все пятьдесят. Он был высок, костист, широк в плечах, дерзок и спесив. И, на сколько я знал, он не был рыцарем Христа. Но прошло уже много времени, как я уехал из Португалии, за которое, я слышал, приём в рыцари значительно упростился.
Мы раскланялись. Увидев меня, он не удивился. «Предупреждён, значит вооружён», — подумал я. Меня же он своим прибытием полностью разоружил.
По законам гостеприимства мы встретили прибывших радушно: жаренное мясо, варёные креветки, жаренная рыба трёх видов, пшеничный и кукурузный хлеб, вино, пиво, фруктовые напитки со льдом. Третий форт я полностью превратил в собственную усадьбу: поставил хозяйские постройки, конюшню, коровник, надстроил над стенами для дома еще три этажа и башню. Не для «понтов», или красоты, а для прохлады.
Нижний этаж, расположенный прямо над водой, как уже говорилось, был «санитарный». А создаваемая в доме воздушная тяга дом охлаждала. Не особо, но ощутимо.
Мы сидели у меня на веранде, возвышающейся над фортом и смотрели на озеро с высоты третьего этажа. Нас было десять человек: шестеро вновь прибывших и я с моими командирами.
— Вы хорошо устроились, маркиз, — благодушно промолвил Вашко. — Не скучаете по семье? Или здесь скучать не приходится?
Он кивнул головой на прислуживающую нам за столом бразильянку.
— Скучать здесь, действительно, не приходится, но не поэтому поводу. Работы много. Хозяйство большое.
— А как у вас с принятием дикарей в лоно церкви Христа? — Спросил приплывший с Вашко монах.
— Обращаем потихоньку, — ответил отец Петручо. — Мы не торопимся. Сложно. Каннибализм у них.
— Что у них? — Спросил монах.
— Едят друг друга! — Громко сказал Петручо. — Но только смелых и сильных. Так что, если не хотите быть съеденным, сразу сдавайтесь.
Петручо рассмеялся. Монах перекрестился.
— Мы им покажем, каннибализм! — Важно сказал Вашко. — Я командор Ордена Христа! Мечом и огнём!
Он встал. Глаза его горели, да и на щеках выступил нездоровый пятнистый румянец и пот.
— Вы как себя чувствуете? — Спросил я.
— Знобит, что-то, — ответил Вашко и сел на стул, поникнув головой.
— Вода у нас протухла, — пояснил один из капитанов. — Причём, на всех кораблях. Заливались на Зелёных островах[2], а шли долго. Под встречный ветер попали.
— Я устрою вас в нижних комнатах. Там до гальюна совсем рядом. Пойдёмте, господа, покажу.
Все спустились вниз. Я провел гостей по их комнатам и показал, как пользоваться санузлами. Дизентерия, поставил я диагноз Вашке, может и преставиться.
Мне плохо спалось в эту ночь. Во первых, слышались все передвижения внизу. Во вторых, я думал. Был большой соблазн помочь господину Коутиньо уйти в мир иной, но даже меня коробило от такой подлости. Да и скучновато стало мне в Бразилии. Я принял философское решение: будь, что будет, но оно пусть будет по-моему.
Утром Вашко встать не смог.
— Куринные желудки у нас остались? — Спросил я Петручо.
— Остались, командор. И ромашку?
— Ты всё знаешь! Надо чтобы он выздоровел.
— Сделаем.
— Так, господа! Вам всем тоже пить отвар из ромашки. А то вы мне всю креветку в озере потравите.
Офицеры рассмеялись. Они чувствовали себя здоровыми, были рады еде, питью и обслуживанию. Нравы у незамужних бразильянок были свободные и весёлые, поэтому команды кораблей готовы были задержаться здесь как угодно долго. Нам было, чем заняться. У меня как раз поспело насколько новых партий рома, которые мы с офицерами дегустировали почти месяц, под рассказы о моих путешествиях к островам Банда и их рассказам о жизни в Португалии и её африканских колониях.
Мой сосед благодаря комплексному лечению индейскими травами и своему организму выжил и расставались мы с ним почти тепло. Офицеры и монах клялись мне в дружбе и приглашали приехать «к ним в Патагонию» через годик.
— Мы тебя таким ромом угостим! — кричали они, наперебой похлопывая меня по спине, то и дело пожимая руку.
Они уходили дальше на юг
