Если не получится, то я ему всажу пулю в голову, и мы идём охотиться на волка, — Александр Анатольевич, молодой оперативник, был в ужасном настроении.
— Хорошо, — профессор столкнул куб на снег и начал толкать его в сторону лаборатории.
Время шло. Оперативник убирался в столовой, затем на экскаваторе выкопал девятнадцать могил и похоронил все тела. Потом написал подробный рапорт, не упомянув о найденном мальчике, и отправил рапорт в штаб. Обещали выслать помощь только на утро, так как приближался сильный буран. Время шло к вечеру. Точнее сказать, к обычному вечеру. Там, где они находились сейчас, царила затянувшаяся ночь. Полярная ночь. Оперативник устало вошёл в лабораторию и сел в кресло. Затем посмотрел в стекло операционной и обомлел. На операционном столе сидел тот самый мальчик. Живой мальчик. Оперативник влетел в операционную с пистолетом на перевес.
— Имя! — воскликнул он.
— Он не говорит. Амнезия, — произнёс профессор. Он выглядел уставшим.
— Чёрт! Как всё не вовремя. Этот мальчишка, этот волк. Сколько мы уже на этой базе? Почему раньше не видели этого волка? Давно бы изрешетили его свинцом. Чёрт! Что с этим мальчиком? Он жив или это зомби?
— Жив. Сердце его бьётся, а значит, уже не зомби. Странно, — профессор смотрел с задумчивостью на мальчика.
— Что именно?
— Ты же видел. То есть, вы же видели, что у него из-за кристаллизации крови были разорваны все ткани и частично кожа. Она чудом восстановилась. Это невообразимо. Человек после стольких лет…
— Выглядит года на четыре, — оперативник внимательно посмотрел на мальчика. У мальчика внезапно раскрошились белые волосы, и он стал лысым. Но через пару секунд начали отрастать чёрные, как бархат, волосы. Цвет глаз изменился с коричневого на ярко-голубой. Кожа стала более румяной. Губы начали наливаться розовым оттенком.
— Это невозможно… — от испуга и неизвестности оперативник выхватил пистолет и наставил на мальчишку. Профессор успел прикрыть мальчишку.
— Я выполнил ваше указание. Я смог оживить мальчишку. Не причиняйте ему вреда. Прошу вас.
— Он явно не из нашего мира, — оперативник всё ещё держал пистолет наготове.
— Это не имеет значения. Вы же хотели сына, — профессор знал, что в уставшем виде оперативник представляет угрозу, и надо было давить на самое больное. А именно на семью.
— И что? Откуда ты знаешь? А? Говори! Ну же…
— Я слышал ваш разговор с твоим отцом перед… — профессор промолчал. — Твоя супруга не может иметь ребёнка. Этот мальчишка может заменить его. Он как глина. Каким ты его слепишь, таким он и вырастит.
— Это не супруга не может иметь детей, — уставший оперативник сел на пол. — Не супруга. Это я не могу иметь детей. Я, и только я. А как всё хорошо начиналось. Отучился. После — армия, потом Чечня. Там мне и разорвало осколком репродуктивный орган. После — годы в госпитале и затем эта база. А я так хотел просто иметь счастливую семью. Всё наперекосяк. За что же меня так судьба наказывает?
— Я не знал… — тихо произнёс профессор.
— Тут нет твоей вины. Чёрт! Одень мальчишку, — оперативник вяло отдал приказ. За один день на него свалилось слишком много.
— Что будем делать с мальчишкой? — аккуратно спросил профессор. Не хватало новой волны паники и агрессии.
— Как ты и говорил, я очень хотел сына. Пусть тогда и будет моим сыном, — оперативник сделал выбор всей своей жизни на годы вперёд. Он теперь готов стать отцом. И постарается быть хорошим отцом.
— Имя придумал? — спросил профессор, параллельно одевая мальчишку. Вещи хоть и были великоваты, но выбора особого не было.
— Нет.
* * *
— Ты мне никогда не рассказывал. Даже в виде сказки, — Владимир сел рядом с отцом. Он с трудом воспринял информацию. Не каждый день такое услышишь.
— Я тебе и не собирался рассказывать, — отец держал дрожащей рукой пистолет. Ему очень трудно пришлось выдавливать из себя правду. Он не хотел, чтобы сын знал правду. Это та часть правды, которая может разрушить жизнь как минимум двум людям.
— Пап, хотел спросить тебя. Точнее, хочу спросить, — Владимир испытывал некую неловкость от предстоящего вопроса.
— Спрашивай.
— Я в детстве когда-нибудь болел?
— Естественно. Ты болел, как и каждый ребёнок…
— Ты что-то не договариваешь.
— Ты болел по-особенному, — отцу не хотелось говорить на эту тему. Но он чувствовал, что так просто от неё не отделается.
— Подробнее.
— Когда у тебя появилась ветрянка, у тебя поднялась температура. Можно сказать, что это в порядке вещей. Мол, организм борется с недугом. Вот только температура поднялась почти до ста градусов по Цельсию. Ты горел, и весь красный ходил. Плакал громко. Я понимал, какую боль ты испытываешь. Но с этим никак ничего не мог поделать.
— А как же больница?
— Больница? Эта история была бы о палке с двумя концами. Если бы я тебя отвёз в больницу, то ты стал бы редким исключением. И скорее всего, тебя стали бы искать намного раньше. Я понимал, что ты не такой, как все. Как бы банально это не звучало. Я тебя оставил дома. Поместил в ванну с водой и каждый раз обновлял воду. Подкидывал лёд. Спустя пару часов ты просто уснул в ванне. Я отнёс тебя в постель. Наутро ты был уже здоров. Мать сама не понимала, что такое произошло. И так каждый раз ты переносил болезнь. Вот только борьба с недугами уменьшалась по времени с каждым разом. Самое удивительное это то, что, если ты переболел одной болезнью, то больше уже никогда ею не заболевал.
— Спасибо тебе, — Владимир обнял отца. На его глазах наворачивались слёзы. Он никогда не задумывался, что может быть таким эмоциональным.
— За что? — отец не понимал, за что такая благодарность.
— За то, что вырастил меня и не дал погибнуть. Если бы не ты и мама, то я давно был бы мёртв. Или того хуже.
— Я. Я… Я горжусь тобой. Сын мой… — отец не выдержал и заплакал. В этот день он потерял весь свой отряд. И чуть не потерял своего сына второй раз. Он с трудом пережил те похороны. Второй раз он просто не выдержит.
— И я тобой горжусь!
