семьи, обрели профессию и работу.
Теперь же, я понимал и чувствовал, что такое поддержка членов твоей семьи и какое это великое счастье.
Конечно же, чтобы не будоражить его воображение я не стал ему рассказывать, о том что заграницей француз Жак Ив Кусто стоит подводные города, чтобы человечество имело возможность переселиться и жить под водой. Наши энтузиасты инженеры и океанологи, тоже работают в этом направление.
Дед мог счесть всё это мальчишечьей блажью и глупостью. Откуда было ему знать, что эти работы послужат мощным толчком к развитию глубоководных аппаратов «Мир», которые еще прогремят и прославят нашу страну в будущем.
Таким я мог делиться только с Темой и Викой, и то очень осторожно. Меня часто заносило, как в последнем разговоре с Тёмой, когда мы говорили о поколении людей живших в восьмидесятых, которые по рассказам партийных боссов совсем скоро должны были жить при коммунизме.
Конечно, идея про способности и потребности каждого была прекрасна. Мне она тоже нравилась. Но уже я знал, что она не выполнима.
По крайней мере в тех условиях, в которых развивался наш прекрасный, но тем не менее, летящий в пропасть дикого капитализма, СССР.
Я чуть было не рассказал ему про развал, десятки межнациональных конфликтов и сотни тысяч жертв жадности, глупости и эгоизма стареющих правящих элит Союза.
Про безумную по своим масштабам утечку мозгов и тяжелые девяностые годы, перевернувшие все с ног на голову.
Тогда я вовремя остановился. Теперь мне нужно всегда контролировать себя.
Что касается произошедшего с отцом, у меня была только одна возможность узнать, что с ним произошло на самом деле. Я должен был разыскать его сослуживцев. Пока я отложил это на некоторое время. Позже я обязательно узнаю.
А пока я определил свои ближайшие цели. Мне нужно было поступить и стать полноценным спасателем в ОСВОД.
* * *
На утро я отправился на турник. Тренировки стали обычным делом. Я стал привыкать к тому, что мои мышцы растут, а тело становится более управляемым и сильным.
Фотография Макса, которая была напечатана в газете в статье спасении Саши начала приносить мне узнаваемость. Это было очень неожиданно, потому что в утром после тренировки, ко мне подбежала девчушка лет восьми с блокнотом и ручкой, и попросила оставить автограф.
Поначалу я подумал, что она ошиблась, но через пару секунд я заметил неподалеку улыбающуюся маму девочки.
— Это ведь вы спасли мальчика? Про вас в Курортной Газете писали?
Я хотел соврать и сказать, что они ошиблись, но потом увидел чистые глаза моей маленькой поклонницы, ожидающей автографа, как какой-то важной вехи в своей жизни,и не сумел отказать.
Кивнув девчонке и ее маме, я взял блокнот и спросил, как зовут девочку. Она назвала свои имя и фамилию.
Я написал пожелания счастья и здоровья Кате Сенченко, и возвращая блокнот увидел, как меня обступают новые желающие получить автограф.
Неожиданно для меня, моя популярность стремительно набирала обороты.
Глава 18
Кивнув девчонке и ее маме, я взял блокнот и спросил как зовут девочку. Она назвала свои имя и фамилию
Я написал пожелания счастья и здоровья Кате Сенченко, и возвращая блокнот увидел, как меня обступают новые желающие получить автограф.
Неожиданно для меня, моя популярность стремительно набирала обороты.
* * *
В последние дни девушки, парами идущие мне на встречу, часто на ходу начинали шушукаться, улыбаться и показывать на меня друг другу.
Пенсионеры, узнав меня на улице, останавливались и провожали взглядом и фразами подобной этой:
— А, это ты, тот, кто вытащил ребенка?
Мужики просто подходили и молча жали руки.
Сначала мне было не очень приятно. Я не привык к интересу со стороны незнакомых людей.
И это больше напрягало. Потом подобный интерес стал нравиться.
Но завершилось всё тем, что я просто перестал обращать на это внимание, и стал относиться к такой известности совершенно спокойно.
Я не отказывал в автографах, коротком общении. Но никогда не выпячивал себя и не искал признания в глазах людей.
В душе я хвалил себя за то, что прошел испытания медными трубами.
Остались огонь и вода.
После турника я отправился прямиком на спасательную станцию.
Два Серёги уже ждали меня, и мы приступили к следующим занятиям.
На это раз они рассказывали о правилах оказания первой медицинской помощи.
В самом начале, мои инструкторы показали, как перекидывать человека через колено, чтобы освободить желудок, легкие от лишней воды.
— Всякое бывает, ты брезгливый?
— Вроде бы нет, — ответил я.
— Когда тонущего вытащили на берег, спасателям нужно будет заглянуть в ротовую полость. Всегда носи с собой платок или марлю на дежурство, если не хочешь пальцами выскребать слизь и всякую бяку из рта.
— Понял.
— Открываешь рот и смотришь. Наматываешь на палец вот так, — Серега Рыбников достал свой носовой платок из кармана и показал, — чего там только не найдешь. И обломки зубов, и зубные протезы.
— Ты спрашивал вчера про то, сколько есть время у спасателя. В среднем пять минут на то, чтобы доплыть до тонущего, вытащить его и провести реанимационные действия.
— Угум, мне кажется мало.
— Пять минут это очень много, но я хотел рассказать один случай, — Боёк уселся на край стола и продолжил, — в год назад в августе, выхожу я на дежурство. К концу дня, часам к шести вечера, разыгрывается нешуточный шторм, бала на три. А я в этот день одним дежурным на два пляжа. Палкой выгоняю всех отдыхающих плывунов и плывуний из воды. А чтобы ты понимал, для этого мне надо бегать из одного конца в другой конец.
Боёк посмотрел на Рыбникова, скрестив ноги.
— Ты помнишь, Серег?
Тот утвердительно кивнул в ответ
— Так вот, смотрю — сидит компания из трех человек: две женщины и мужик лет тридцати пяти, расположились и тайком выпивают. Прячут бутылки вина, чтобы не было видно. Ну я в полглаза наблюдаю то за пляжем, детьми, то за компанией этой. А я далеко от них, метрах в ста пятидесяти. Мужик в какой-то момент встает и прямиком в море чешет. Надо же свою удаль бабам показать. Короче, я хватаюсь за матюгальник. Строго так требую вернуться и не входить в штормовое море. А ему хоть бы хны, он делает вид, что не слышит. Ныряет в волны и всё. Не выныривает. Считаю про себя секунды, на тридцатой припускаю к волнорезу. А чтоб ты понимал — море мутное и куда его может отнести течением не ясно. Пока добежал — уже минуты полторы нет мужика. Вижу с другого пляжа бежит Рыба с багром.
Рыбников встрял в паузу и прокомментировал рассказ друга.
— Да. Знатный уродец. Я его навсегда запомнил.
— Бросаюсь с волнореза в воду и секунд через двадцать натыкаюсь на его руку. Тяну, а вверх на поверхность вытащить не могу. Под водой у дна болтанка страшная, хочу оттолкнуться ногами, а не получается. Время идет, а мужик не то, чтобы грузный, но и не хилый вовсе. Решил его наоборот дальше от берега чуть оттащить. Повезло, свою голову над водой высунул, вдохнул. Мужик под водой. Не шевелится вооще. Огляделся — вижу Серегу с багром на волнорезе. Машет мне, плыви сюда.
Боёк покачал головой и слез со стола, начав жестикулировать руками.
— Из последних сил. Еле доплыл с утопающим -держал одно рукой его под мышки, вот так, — он показал на плакат со способами транспортировки, — схватился за шест одной рукой. Серега вытащил нас к берегу. Волны огроменные.
Кто-то к тому времени скорую вызвал по таксофону.
Вдвоем выволокли пассажира на галку. Опрокинули на бок, вылили чуть ли не ведро воды из легких и желудка. Уже прошло минут пять, пассажир лежит, не дышит, я делаю ему искусственное дыхание и массаж сердца. Серега говорит, что всё, хватит. Мол, умер он уже.
Рыба улыбался и кивал головой, вспоминая те минуты.
— Угум, он уже синий и неподвижный, такой цвет только у трупа бывает. А Серега его откачивает и откачивает, как будто не слышит меня.
— Мне так обидно было, что я столько старался, тащил его из последних сил, а этот утопающий взял и помер. Нет, думаю про себя, хрен ты у меня сдохнешь! Короче, я не сдавался. Качал и вдыхал, качал и вдыхал. Бабы его подошли. Воют, уже и мысленно, и на словах похоронили его. А я на автомате не прекращаю реанимацию. Минут уже десять наверно прошло
