class="p1">Я вздрогнула, не справившись с чувствами, и тут же почувствовала руку на икре:
— Проснулась? — тихо спросил Василий Михайлович.
Если бы не была накрыта брезентом, шеф бы по моим выпученным глазами понял, что я в ужасе и давно очнулась. Я зажмурилась изо всех сил. Скотч, обмотанный вокруг головы, закрывал рот и больно спутал волосы. Некоторые локоны лезли в глаза, но я не могла их убрать — руки и ноги были связаны.
Это настоящие похищение человека с обездвиживанием! Кажется, он постарался, чтобы я не привлекла к себе внимания.
— Лидочка? — позвал босс. — Или мне лучше звать тебя шлюдочка?
Голос начальника был пропитан ненавистью. Одержимость мной переросла в нечто иное.
Страшная мысль закралась мне в голову: А он ничего с мной не сделал, пока я была в отключке?
И все-таки я вздрогнула от омерзения!
Господи, только не это. Пожалуйста. Это будет слишком.
— Если да, лежи тихо, — предупредил босс.
И я тут же ощутила жгучее желание сбросить с себя брезент. Если бы только руки-ноги не были связаны! Нет, нельзя торопиться. Нужно оценить обстановку и все взвесить.
Но вот что странно. Зачем шеф выкрал меня и притащил в такое людное место? Лодка, звуки базара. Что это?
И тут меня осенило: плавучий рынок!
Я как раз хотела его посетить, но точно не так.
Это значит, меня быстро спасут!
Я резко села, задергалась и замычала изо всех сил. Брезент сполз с меня, и я заозиралась вокруг, готовая увидеть торговцев-лодочников, фрукты, зелень, овощи и прочие товары. Но вместо этого я увидела толпу мужчин бандитского вида, снующих по причалу. Они выгружали ящики с лодок, курили и меньше всего походили на туристическую достопримечательность.
Я не раз замечала, что профессия отпечатывается на лицах людей и часто их видно по одному только взгляду. Полицейские дуто-серьезные, учителя интеллигентно-надменные, врачи хладнокровно-решительные, а бандиты — развязно-опасные. И вот сейчас мы словно оказались в логове шайки.
Босс зло посмотрел на меня, но накидывать на меня брезент было поздно — нас заметили и уже кричали что-то непонятное с берега, показывая рукой подплыть ближе.
Шеф стрельнул в меня злым взглядом:
— Не вини меня. Сама виновата. Я три года за тобой ухаживал, а ты строила из себя не пойми что. Зоофилка чертова! Вот пусть теперь тебя обезьяны любят. Или на органы пустят!
Что?!
Я дернулась, посмотрела в лица мужчин на причале и увидела их сально-довольные взгляды. Они оценивали меня, зрительно прощупывали. как товар на рынке.
Я повернулась к боссу и попыталась сказать все, что я думаю, но получилось одно громкое мычание.
Василий Михайлович смачно плюнул в реку и закричал на меня:
— Поздно молить о прощении! Хоть десять раз меня ублажи, такая грязная шлидочка мне теперь не нужна. Противно после зверя! А вот эти парни тебе под стать. Каждого попробуешь, я уверен, а вот я об тебя марать руки не хочу. Тошно даже связывать тебя было.
Фух, он со мной ничего не сделал! Это хорошо.
А вот толпа работорговцев и сутенеров на причале — это плохо.
Я немного откинулась назад, резко подогнула под себя ноги и со всех сил ударила в грудь босса. Лодочка была узкая, а он сидел на краю, оттого тут же перекувыркнулся назад — только ноги мелькнули.
Лодка ужасно закачалась. Меня саму чуть не вышвырнуло! Спасло только то, что я легла на дно и максимально прижалась к нему.
Обошлось!
Я медленно поднялась, садясь.
Босса бултыхался в двух метрах от лодки, постоянно с головой уходя под воду. Он тонул! Но никто с причала не спешил спасать его — страшные на вид мужчины с ухмылками и жадным интересом наблюдали за тем, как человек тонет.
Я не хотела быть убийцей. Не желала, чтобы из-за меня умер человек. Но что я могла сделать связанной?
Плавать я умею, но если нырну — сама уйду на дно.
Я замычала мужчинам с причала, а они гнусно заржали, толкая друг друга локтями и обсуждая ситуацию на своем родном языке.
Босс последний раз махнул рукой и ушел под воду, съеденной беспощадной глубиной.
Я испытала ужас. Это я убила его.
Да, он ужасный, просто отвратительный. Поступок его, то, что он сделал со мной — не поддается нормальности. Но я не хотела быть судьей. Не хотела быть убийцей. Я не испытала ни счастья от его смерти, ни облегчения.
В моей картине мира я могла отомстить, самого его продав в дом удовольствия — пусть дарит людям наслаждение. Но вот так…
Я посмотрела на мужчин на причале. Они жадно смотрели на меня.
Все прекрасно понимали, зачем утонувший привез сюда связанную девушку. Конечно, им невыгодно вылавливать того, с кем придется рассчитаться. А так товар бесхозный — плывет им прямо в руки.
Я посмотрела на весла. Попыталась выпутать руки из пут, но безрезультатно.
Сколько метров до причала и толпы работорговцев? Двадцать? Меньше?
Они же уже как стая волков — цепко смотрят на жертву. Обсуждают, как будут ловить. Вон двое уже скидывают вещи, и не для того, чтобы спасти Васю, это точно.
Я готова была снять кожу, но распутать руки. Веревки же не были готовы отпустить меня живой. Запястья жгло от моих усилий вырвать свободу.
Двое мужчин остались в одних шортах и прыгнули в воду, поплыли в моем направлении широкими гребками.
Я так запаниковала, так задергалась, что чуть не перевернула лодку.
О, нет! Я не собираюсь говорить: если подплывут, я лучше утону, чем пройду через это.
Нет. Я выживу любой ценой. Всегда выживала.
Ничего нельзя исправить только на том свете. На этом свете можно исправить все.
Глава 8. Часть 5
Я молилась, чтобы этих бандитов утащил речной Кракен, чтобы свело ногу или случилась еще какая напасть. Но когда один из плывущих к лодке бандитов резко ушел под воду, я дернулась от неожиданности.
Как? Что такое? Проклятия работают?
Да нет, такого не может быть.
Может, это Василий Михайлович пытается выбраться или решил прихватить с собой компанию на тот свет?
Я посмотрела на оставшегося на плаву бандита. Замычала, чтобы он быстрее занялся спасением друга, но тот об этом и не думал. Лишь проводил в последний путь взглядом и быстрее погреб к моей лодке.
Когда он схватился за борт, я развернулась к нему спиной, зацепила связанными руками его пальцы и сбросила хватку. Когда он снова схватился, я села к нему лицом
