— Что это? Лекция по генетике? — спросил он и помрачнел. Видимо, догадался, куда я клоню.
Целую долгую секунду я предвкушала, как нанесу свой главный удар, выпустив на свободу засевший в груди комок ярости, и погляжу, легко ли ему будет после этого понукать мною.
— Сергей! — выпалила я, а в голову словно вонзился осколок стекла. — Твой! Отец!
Кристоф замер на месте. Только глаза по-прежнему горели. Большие пальцы рук все так же были заправлены в карманы джинсов, но плечи под черным свитером напряглись. Он стоял и смотрел на меня, склонив набок голову — словно обдумывая хорошую мысль, прежде чем двинуться с места. Наконец обронил:
— Кто тебе сказал?
Я сглотнула, опуская нож. Лезвие сверкнуло в слабом свете. Боже. Неужели он помогал убивать мою маму? Скажи мне. Мне нужно знать. Хоть что-то я должна знать наверняка.
— Кто? Да так, никто. Некая Анна. Светоча, как и я. Или ты и это забыл? Она сказала…
— Ах, Анна. Разливает яд. — Мускулы на лице дрогнули в молчаливом рыке. — Я не заказывал себе родословную, Дрю. Ты тоже не просилась быть светочей. — Он оскалил зубы, а в волосах замерцали золотистые пряди — проявлялось второе обличье. — Тем не менее ты должна быть благодарна. Ко мне перешла сила моего отца, и именно поэтому ты все еще ходишь по земле и бросаешь мне в лицо обвинения. — Он выпрямился. — Что ты здесь делаешь? Днем за тобой обязаны следить.
Ага, конечно. Как и тогда, вовремя тревоги. Хороша система, нечего сказать.
— Я сбежала из комнаты. Разве не ты это написал? — Я выудила из кармана записку, внезапно ощутив острое желание снова раскрыть нож. — В ночь, когда меня… когда на меня напали?
— Как это напали?.. При чем тут Анна?.. — Обличье не покидало его, клыки не втягивались обратно. — Ну-ка поподробнее.
— Я хочу знать… — И к горлу снова подкатил комок.
Я даже не уловила его движения. Вот он на другом конце сарая, а в следующее мгновение — прямо передо мной. Только вода слегка всплеснула. Я отшатнулась, ударившись плечами о дверь. Кристоф стоял со мной нос к носу. Он с грохотом оперся руками о стенку позади меня, зажав мне запястьями плечи и окружив ароматом яблок.
Господи. Ну и скорость.
Его глаза горели. Золотистые нити в волосах поблескивали в лучах солнца.
— И что ты хочешь знать? Если бы я хотел тебя предать, кохана, то предал бы. Легко. Если бы хотел причинить боль, то не задумался бы. Я мог бы… — Он замолчал и опустил руку. Его пальцы обвились вокруг моего запястья, и он поднял мою руку с ножом к левой стороне своей груди. — Вот сюда. Между ребер. И поверни, если сможешь. Не бойся, Дрю. Если ты действительно думаешь, что я для тебя опасен, вонзи в меня нож. Я помогу.
Он оскалил зубы, рука напряглась. Он потянул нож к себе, а я, к своему удивлению, дернула назад. И не смогла вырваться — он слишком крепко держал мою руку. В пальцах вспыхнула и тут же утихла резкая боль.
Он снова потянул нож к себе. Острие коснулось его свитера — того самого, тонкого черного, с вырезом в форме буквы V, который он носил всегда — и в снег, как тогда в Дакоте, и в мороз здесь.
— Ну же. — Его дыхание коснулось моей щеки. — В каждом дампире на самом деле всего одна шестнадцатая вампирской крови. Чуть больше — и мы носферату, чуть меньше — и мы безобразные существа, даже не люди. Что-то там не так с парами генов. Я не ученый, конечно. Шутка. Но ты поторопись с ножиком-то, кохана.
Я попыталась разжать пальцы, он мне не дал. Так мы и стояли: он тянул вперед, а я назад, пока, наконец, он не выпустил мою руку. Снова оперся на стенку за моей спиной и наклонился ко мне.
— Довольна?
Я открыла рот. Нож выпал из моей онемевшей руки. Я не находила слов. Он ждал. Плеск воды под полом сарая напоминал холодный шелковистый шепот. Я глянула на его шею — он сглотнул, кадык дернулся. Кристоф снова заговорил тем же деловым, слегка насмешливым тоном, как при нашем знакомстве.
— Так, теперь о более насущных вещах. Было нападение? Когда? Сначала об этом, а потом про Анну. — Он вырвал из моих пальцев записку, поднес к носу и принюхался. Он не отходил от меня, а записка вдруг исчезла в заднем кармане его джинсов. Вот так, взяла и исчезла. — А, Дилан. Старый хитрец. Когда-то это было наше место встреч.
— Я… Что? Боже.
О чем только думал Дилан, оставляя записку у меня на подушке? Но хотя бы одной загадкой меньше.
Не выпуская меня из тисков, Кристоф снова наклонился ко мне.
— Он уверяет меня в своей преданности. Трогательно. Еще более трогательно то, что он позволяет тебе днем сбросить узду, и это мне не очень нравится. Теперь рассказывай. Когда?
Я рассказала ему все, то и дело поглядывая на его лицо. Каким облегчением было выплеснуться! Это как вскрыть нарыв или выдавить прыщ. Конечно, нелегко говорить, когда на тебя в упор смотрит дампир. Особенно, если он не перестает трансформироваться, и клыки касаются нижней губы, образуя ямочки. Все его тело напряглось, когда я дошла до Пепла и вампира… Кстати, а что мне делать, если он рассвирепеет? Смогу ли я столкнуть его в воду и убежать?
У меня дрожал голос, когда я рассказывала, как Пепел меня обнюхивал. Просто обнюхивал. А перед этим разорвал на части парочку вампиров, которые говорили о том, чего хочет Хозяин. Нетрудно догадаться, что «Хозяин» — это Сергей, и легко понять, что он хотел сделать с «этой сучкой».
— Матка боска, — прошептал Кристоф. — Ты уверена? Уверена, что это он?
Я кивнула. Кристоф так близко, что трудно дышать. Как будто стоишь около духовки, в которой печется душистый яблочный пирог. — Он укусил Грейвса. Я бы узнала его из тысячи…
— Матка боска, — повторил он и схватил меня за плечи. Я поняла, что из этих медвежьих объятий мне не вырваться. Он обнял меня и положил подбородок мне на макушку. Он не такой высокий, как Грейвс, но мускулистый и очень теплый — чувствовалось даже через одежду. — Наверное, он убил всех, иначе Сергей прислал бы новых. Теперь это только вопрос времени.
Казалось, он говорил сам с собой. Я замерла. Я давно ни к кому, кроме Грейвса, не оказывалась так близко. Странное ощущение.
Странно и тепло. Тепло по всему телу, словно меня окунули в масло. Так меня иногда обнимал папа, особенно, когда у меня что-то хорошо получалось. Но сейчас немного по-другому. От папы не пахло яблочными пирогами, и он не стискивал меня до треска в костях и не дышал мне в волосы. Я ощущала теплое дыхание Кристофа у себя на макушке. Он склонил голову на бок и погладил меня по спине. Медальон, зажатый между нами, не давал мне забыться.
— Господи. — Его руки не напрягались, но сам он был как натянутая струна.
Я пыталась понять свои ощущения.
И поняла. Это защищенность. Кристоф никому не позволит меня обидеть. Не знаю, в какую именно секунду я в это поверила и почти перестала бояться его. Те же ощущения я испытывала, когда папин грузовик с грохотом останавливался у дома: папа приехал за мной. Кто-то «все уладит», а мне можно расслабиться.
