Саманта, напряженная, с сухими глазами, очень прямо сидела на диване, не облокачиваясь на спинку. Аккуратный синий джемпер, тщательно заплетенная коса. Александра сунула в кожаную сумочку блокнот и сдула невидимую ниточку с безукоризненно чистых брюк.
— Разве я тебе чужая, Саманта? Или ты по-прежнему считаешь меня ведьмой?
— Вы помогли нам похоронить папу в Северной Каролине, — глядя прямо перед собой, тихо сказала Саманта. — Вы устроили ему хорошие похороны. Вы позаботились о таких вещах, которые мне не под силу. Мама рада, что вы здесь. Я не хочу думать о вас плохо.
Александра вздохнула с облегчением, придвинулась к ней ближе и обняла худенькие хрупкие плечи девочки.
— Твоя мама и я — мы очень разные, — ласково заговорила она. — Порой я могла показаться слишком, э-э-э, настойчивой, я это понимаю. Но все же я твоя тетя, я очень люблю тебя, и Шарлотту, и вашу маму. И я хочу, чтобы вы чувствовали себя получше, чтобы вы были счастливы.
— Маме нужна ваша помощь, — ответила Саманта, высвобождаясь из-под ее руки. — И Шарлотте вы очень нравитесь.
— Может быть, я нравилась бы и тебе, если бы ты не считала меня своим врагом. Я не враг тебе. И ты не должна верить всему, что говорят обо мне другие. Особенно если эти другие относятся ко мне ревниво и предвзято — без всякой причины.
— Вы имеете в виду миссис Рейнкроу. И Джейка.
— Поверь, я пыталась, очень долго пыталась с ними подружиться. Мне было так обидно, что они говорят обо мне всякие гадости. Дядю Уильяма это тоже обижало. И сейчас я боюсь только, что они настолько задурили тебе голову, что ты не в силах будешь сама во всем разобраться. Ты умная девочка — ты же не хочешь, чтобы кто-то диктовал тебе, что ты должна думать, правда?
— Никто никогда не будет мне диктовать.
Александра взяла ее руки в свои.
— Ты такая умненькая и талантливая. Посмотри, какие красивые у тебя ручки. Никогда не видела такого совершенства. Я и ты — мы одна семья, миленькая. А это значит, что я желаю вам добра. Я хочу, чтобы вы с Шарлоттой получили все то, чего вы достойны. Мне можно довериться.
— Я доверилась Джейку.
— Саманта, мне кажется, ты обладаешь склонностью к фантазиям. Собственно, как любая девочка. Но пришло время начинать взрослеть, то есть видеть людей и ситуации такими, каковы они есть, а не такими, какими ты хочешь их видеть.
— Мой папа умер, — безжизненным голосом сказала она.
— Да, бедная моя девочка. И я приехала, чтобы тебе помочь, я, а не Джейк, понимаешь?
— Он помог бы мне, если бы смог.
— Он на четыре года старше тебя. Ему уже четырнадцать лет, естественно, он интересуется девочками своего возраста. А когда тебе исполнится четырнадцать, ему будет уже восемнадцать — то есть он сможет голосовать, водить машину и даже жениться. Пройдет много лет, прежде чем он перестанет воспринимать тебя просто как маленькую девочку, а к тому времени у него будет уже множество девушек его возраста, и он даже не вспомнит о тебе.
Сэмми молча обдумывала такую возможность. Действительно, мальчики из старших классов в их школе совершенно не обращали внимания на таких младенцев, как она. К ее и без того тяжелому горю прибавилось еще и ужасное чувство одиночества. Папа умер, Джейк стал чужим и далеким, мама все время плачет, а Шарлотта тенью ходит за ней и смотрит в поисках ответа.
— Мне тоже нужен кто-нибудь, — пробормотала Сэмми, полными слез глазами глядя на тетю. — Я боюсь. Что теперь с нами будет? Куда нам идти? Я позабочусь о маме и Шарлотте, только посоветуйте мне, что нужно делать.
Тетя Александра быстро обняла ее, отстранилась и посмотрела полными печали глазами.
— Я не могу уговорить твою маму переехать ко мне. Она хочет жить своим домом. Она опять хочет все делать по-своему. Жить со мной и дядей Оррином она не соглашается, и я не в силах ее убедить.
Сэмми тоже не хотела жить с дядей Оррином. Она даже не хотела называть второго мужа тети Александры дядей. Они с тетей Александрой заезжали к ним во время своего медового месяца, по пути на Гавайи. Он говорил слишком сладко и был навязчиво красив. «Эдакий сердцеед», — сказала мама, когда они ушли. Он был сенатором штата, а стало быть, объяснил тогда папа, отменным лжецом. Сэмми больше всего запомнилось, как он все время гладил ее по голове — словно котенка; его прикосновения почему-то были ей неприятны — она не могла объяснить почему.
«Но если мы будем жить с тетей Александрой в Пандоре, я постоянно смогу видеть Джейка», — подумала она. Но эту мысль тотчас омрачило то соображение, что Джейк слишком взрослый и не станет обращать на нее внимания.
— По-моему, мама не передумает, — тихо сказала Сэмми.
— А у меня появилась другая идея, — сказала тетя Александра. — Твоя мама хочет работать. Я дам ей денег, чтобы она открыла в Эшвилле магазин здоровой пищи. Эшвилл — это замечательный небольшой городок в горах. Всего около часа езды от Пандоры. Я помогу маме там устроиться.
— Поможете?! — Сэмми с трепетом смотрела на нее.
— Ну конечно. Сэмми, все будет хорошо, если ты позволишь мне вам помочь и будешь меня любить так же, как я люблю всех вас. Могу я рассчитывать на твою преданность?
Преданность. Одно из слов, которые папа вдалбливал им всю жизнь. Преданность, Честь, Долг, Семья, Бог, Родина. Нужно стоять на страже всего этого и отвечать за тех, кто от тебя зависит. Нужно держать свое слово.
Папа погиб, выполняя свой долг. Она не может предать его принципы. Сэмми прошептала едва слышно:
— А видеть Джейка я смогу?
Тетя Александра покачала головой.
— Сэмми, семья должна держаться заодно. Так недолго и обидеться. Я стараюсь, помогаю вам, и вдруг оказывается, что тебе нравится человек, который мешал меня с грязью. Мы ведь с тобой друзья? Пообещай мне, что мы будем друзьями.
Сэмми беззвучно плакала. Несомненно, одно: она должна делать то, что будет благом для мамы и Шарлотты. Что бы сказал папа, если бы она из-за Джейка разрушила такой хороший план тети Александры? «Но ведь мы поженились, — вспомнила она. И тотчас возразила: — Дура, вы поженились не взаправду. Это не считается, если вы еще несовершеннолетние».
— Обещаю, — произнесла она, и тетя Александра блеснула белозубой улыбкой.
* * *
Что он может сказать Саманте? Джейк вдруг осознал, что она еще ребенок, находящийся в том возрасте, который он давно миновал. Джейк уже сбривал через день редкий пушок на подбородке и над верхней губой; голос его порой скатывался к самым нижним регистрам, подобно кларнету и саксофону, и тело раз по сто в день взрывалось опустошающими салютами.
Элли была единственным существом женского пола, с которым он мог разговаривать, не думая о ней как о девушке. Она была не в той категории, что эти загадочные создания, которые окружали его в школе и вызывали в нем молчаливый, но горячий интерес.
