бы не стал возражать, я знаю!
Дикарь переступил с ноги на ногу и отошел от Рыжика, а Красавица уже начала раскачивать головой — она так уже делала, прежде чем напасть на Старика. Кажется, Рыжика ждала та же участь. Я хотел ее предупредить, но слова застряли в горле. Рыжик потянулась к ней левой рукой и прикоснулась к тому самому пятнышку в форме сердечка на боку, которое я трогал на карантинной станции. А потом легонько тронула Дикаря правой и стала ласкать их обоих одновременно. Красавица перестала качать головой, а Дикарь аж задрожал от удовольствия.
— Однажды я непременно отправлюсь в Африку, — продолжала Рыжик, лаская и лаская зверей. — Этим-то все и закончится, вот увидишь! — Она посмотрела на меня. — Как бы мне выбраться отсюда… Ах вот что! — Она открыла боковую дверцу и без труда вышла наружу, улыбаясь так, точно только что гладила парочку щенят.
Я тоже слез и крепко запер за ней дверцу, борясь с желанием упросить ее никогда, никогда больше так не делать, вот только едва ли она нуждалась в моих наставлениях — после такого-то поразительного успеха.
— Вуди, а ты рассказал мистеру Джонсу обо мне после той аварии?
Я едва не пропустил ее вопрос мимо ушей.
— А? Нет.
— Ну и хорошо! Давай пока подождем со знакомством… учитывая все обстоятельства. Предпочту пока остаться в тени. — А потом она поцеловала меня в щеку — и тут я застыл как вкопанный, — схватила свою камеру и исчезла в домике.
Для пересменки было еще рановато, но всего через минуту Старик появился на крыльце домика. Поправив подтяжки, он сощурился от лунного света.
— Что-то проснулся и никак не могу уснуть. Как там наши красавцы, нормально? Я слышал какой-то шум.
— Медведь приходил, — сообщил я, закрывая спиной трещину на вагончике. — Но потом убежал.
— Медведь? — переспросил он и, достав пачку сигарет, уселся на подножку. — Он не вернется. Иди поспи. На рассвете разбужу.
По пути к домику я решил, что покажу ему трещину завтра, если он сам ее не заметит. А пока хватит с меня — денек и так выдался не из легких.
Стоило мне только зажмуриться, надеясь хоть немного поспать без кошмаров, как перед глазами вновь появился медведь, и я снова почувствовал тепло губ Рыжика. Невольно я задумался: а кто опаснее, медведь, жирафы или рыжая девушка в брюках и с камерой через плечо?
^POSTCARD^
8 окт. 38-го
КОМУ: миссис Белль Бенчли
Зоопарк Сан-Диего
Сан-Диего, Калифорния
ГОРЫ ПРЕОДОЛЕЛИ БЕЗ ПРИКЛЮЧЕНИЙ. ПРАВДА, ЖИРАФЫ ЖВАЧКУ ЖЕВАТЬ ПЕРЕСТАЛИ, НО СТОИЛО НАМ СПУСТИТЬСЯ — И ВСЕ НАЛАДИЛОСЬ.
Р.Дж.
***
— …Мистер Никель?
В дверях стоят Рози, Грязнуля и медсестра.
— Можно нам войти? — спрашивает медсестра.
— Надо же, научились вежливости! — замечаю я, опуская карандаш.
— У него сердце останавливалось, говорю вам, — бормочет Грязнуля.
— Дэрил сказал, у вас был приступ. Как вы сейчас себя чувствуете?
— Здоров как бык, свеж как огурчик! — отвечаю я, поглядывая на Красавицу.
Та насмешливо фыркает, уставившись на Грязнулю.
Грязнуля вскидывает руки и покидает комнату. Медсестра приближается ко мне, замеряет пульс, прослушивает сердце — и тоже уходит.
А вот Рози и не думает оставлять меня в покое.
— Золотце, что случилось? Я никому не расскажу.
Я не отвечаю, только молча возвращаюсь к заметкам. Рози вздыхает и тоже уходит, стиснув на прощание мое плечо.
Но потом я вновь слышу тихий перестук костей для домино и, обернувшись, замечаю на краю кровати юную Рози.
— Игру и историю, — требует она. — Что у нас дальше? А, знаю! Сейчас мы познакомимся с Моисеем, правильно?
Сердце сжимается у меня в груди.
— Ох, золотце… зачем же вы так себя доводите?
«Неужели у тебя никогда не было истории, которую надо успеть рассказать, пока еще не стало слишком поздно?» — думаю я, потирая сердце.
«Но вы ведь мне ее уже рассказали», — напоминает она.
«Нет, не до конца, да и потом — ты совсем не она».
— Я должен ей рассказать, — говорю я вслух.
Но меня слышит одна только моя пустая комната.
Оборачиваюсь к своей драгоценной Красавице. Она по-прежнему за окном, мирно поводит языком в воздухе. Так что и я, облизнув кончик карандаша, продолжаю путь.
«Балтимор американ»
9 октября 1938 года
НИЗКИЙ МОСТ!
8
По Теннесси
Первым, кого я увидел на рассвете, когда, натянув сапоги, сонно выбрел из домика, был Старик, осматривающий трещину в стенке, оставленную яростными копытами Красавицы.
Заметив меня, он вскинул руки со словами:
— Ну что, в путь.
В полумраке я разглядел на стоянке зеленый «паккард». Старик его не заметил. А когда мы отъезжали, я видел, как Рыжик наблюдает за нами в окошко своего домика.
Мы остановились у первого же придорожного магазинчика, чтобы подзаправить машину и прикупить еды. Пока я проверял, как там жирафы, и высматривал Рыжика, я нет-нет да и бросал взгляд на табличку «Вестерн Юнион», висевшую на магазинчике, и гадал, отправит ли Старик телеграмму в Мемфис о поиске нового водителя, как он обещал, или нет. С каждой секундой настроение мое делалось все мрачнее.
Я вернулся за руль.
А через минуту явился Старик и высыпал на сиденье между нами мешки с едой и газету. Помню, что, когда он вонзил зубы в свой бутерброд с салями, я бегло взглянул на газету. На первой полосе крупными — размером с кулак — буквами было написано:
ГИТЛЕР ВТОРГСЯ В ЧЕХОСЛОВАКИЮ: ВОТ НАЧАЛО ВЕЛИКОГО ГЕРМАНСКОГО РЕЙХА!
Но я толком и не обратил внимания на этот заголовок. Все мысли мои были сплошь о телеграмме. Отправил он ее? Или нет?
Старик протянул мне бутерброд:
— Хочешь кусочек?
Я покачал головой.
Он снова откусил изрядный кусок, а пока я съезжал на дорогу, произнес с набитым ртом:
— Кстати, я отправил телеграмму, чтобы мне подыскали нового шофера.
Вот и ответ.
— Так что довези нас до места, и я куплю тебе билет на поезд. Поедешь, куда захочешь…
Но я не дал ему договорить. С губ сорвались слова, которые я репетировал в уме еще с того момента, как мы приехали в магазинчик в горах.
— Мы бы объехали горы без приключений, если бы не авария! У меня все получалось! Я могу довезти вас до Калифорнии, богом клянусь!
Старик усмехнулся.
— Ушки разуй, малец. Я же сказал: куплю тебе билет, куда только пожелаешь.
— Правда?
— Ты это заслужил, — ответил он,