Все эти старомодные награды утратили свою привлекательность оттого, что их маркетинг вели спустя рукава. Их все еще вручали на нудных закрытых церемониях в Букингемском дворце, может, даже на скорую руку помещали фото в «Дейли телеграф». Неудивительно, что у публики пропал интерес. Кому нужна фотография какого-то безвестного госслужащего с медалью на фоне колоссальной шляпы его супруги? Как сказала Стелла, если чего-то нет на телевидении, значит, этого вообще нет. Если британский истеблишмент хочет, чтобы людям была небезразлична система официальных наград, надо подумать о должном освещении и сообщать о них после очередной серии «Улицы Коронации». Пять минут веселого злободневного юморка из уст Ее Величества — и вот она приглашает на сцену первого гостя, который зачитает имена представленных к награде: «Поприветствуем его королевское высочество герцога Эдинбургского!» Оркестр в джазовом стиле наяривает пару тактов государственного гимна, пока принц Филипп резво сбегает по ступеням, помахивая золотистым конвертом. Для порядка следует короткая пикировка между королевой и ее мужем:
— Филя, а симпатичные у тебя медальки!
— Спасибочки. Вот эта — за доблесть и мужество перед лицом врага.
— Понятно, хотя, сказать по правде, не часто фазаны отвечают на твои выстрелы.
И смех зрителей в студии несколько разрядит напряженное ожидание: кому же по итогам телефонного голосования достанется долгожданный титул кавалера ордена Бани.[44]
За двадцать лет, минувших с тех пор, как я верил, что высшая награда — медаль из рук королевы, появилось новое Королевское Семейство, а с ним и новая система наград. Несколько букв после фамилии уже ничто в сравнении с престижем блестящих наград, регулярно раздаваемых на телевидении новыми королями и королевами британской славы — членами Правящего Дома «Хелло!»
Я никогда не мог устоять перед атмосферой напряженного ожидания транслируемой в прямом эфире церемонии награждения. Мое отношение к таким церемониям всегда выплескивалось в одну и ту же модель поведения. Начинал я с попытки притвориться сведущим циником. «Мыльные Награды! — ужасался я в неверии. — Может, еще что-нибудь? Нет, я это смотреть не буду. Это же просто скрытая реклама, повод показать старые кадры из мыльных опер!» А через час уже кричал в экран: «Ну как можно „Мыло года“ отдать какой-то „Эммердейл“? Да вы что, его же надо поделить между „Корри“ и „Жителями Ист-Энда“!»
В сущности, мне всегда это было небезразлично, потому что я невольно отождествлял себя с какой-то из программ, с каким-то из актеров. По-моему, вот так и работает слава. Ассоциируешь себя с разными звездами, а потом по принципу компенсации радуешься их успехам и стилю жизни.
Вот какие мысли вызвал у меня маленький картонный прямоугольник, упавший на мой половик и наполовину изгрызенный Бетти. Чудный витиеватый шрифт извещал, что меня имеют честь пригласить на церемонию награждения «Британский Шоу-бизнес». А в нижней части открытки с золотой каемочкой, прямо над вмятинами от зубов и следами собачьей слюны, единственное слово называло причину, по которой я сподобился такого приглашения. Номинант.
Вырвав наконец из челюстей Бетти сопроводительное письмо, я узнал, что моя кандидатура выдвинута на звание «Лучший эстрадный юморист года». Я так триумфально заорал «Ага!!!», что Бетти от счастья просто подпрыгнула. Наверное, решила, что я радуюсь тому, что она так лихо распечатала конверт. Я перечитал письмо, а потом позвонил Нэнси — поделиться невероятной вестью.
— Поверить не могу, меня выдвинули на «Лучшего юмориста». Это же смешно!
— Почему смешно?
— Ну, э-э, я же не лучший. Наверное.
Я хотел, чтобы Нэнси за меня порадовалась, но она проявила странную сдержанность.
— Значит, переедешь в Голливуд? — спросила она.
— Уже обзавелся там домиком.
— Да ты что? — изумилась она.
— Нэнси! Разве можно покупаться на собственные шутки?
У знаменитых людей есть фраза, которую они вечно твердят, когда у них берут интервью по телику. «Мне всегда очень везло», — скромно признают звезды, вынуждая собеседника возражать и настаивать, что только редкий талант и тяжкий труд стали главным фактором их колоссального успеха. Я всегда думал, что заклинание «Мне всегда очень везло» — плохо замаскированная ложная скромность, но теперь начинал понимать, сколько здесь зависит от удачи. Богиня экрана никогда не может гарантировать, что не провалится очередной фильм с ее участием; великолепная группа может всплыть, только если их музыкальный жанр будет в моде. Часто люди, достигшие успеха, не талантливее соперников. Как и я, они просто оказались в нужном месте в нужное время. Все в обществе вращается, как лотерейные шары в барабане; именно удача выбирает людей и делает чем-то особенным. А теперь, казалось, судьба или какие-то другие, более мощные силы, которые выше моего понимания, намерены подсадить мою призрачную карьеру на очередную ступеньку.
Где-то в ту же пору я прочел в газете историю о разоблачении врача-самозванца. Мужчина лечил пациентов и выписывал в государственной больнице лекарства, не имея ровным счетом никакой квалификации. Видимо, какими-то медицинскими познаниями он все же обладал. Наверняка люди заметили бы блеф во время операции на сердце.
— Э-э… так, вот этот шматок вырезаем.
— Но, доктор, это же сердце!
— Сердце? Черт, совсем не как на открытке ко Дню влюбленных.
Много лет я читал о разных самозванцах, фальшивых аристократах, беженках, которые назывались русскими княжнами, преступниках, выдававших себя за полицейских. И теперь мне казалось, что я стал их эквивалентом в шоу-бизнесе: самозваная знаменитость. Моя слава была подделана, мне нечего было предъявить, я был никто и некто, дутый VIP. Но со славой дело обстоит так: либо о тебе знают все, либо ничего не знают, и в принципе только это и идет в зачет. Вопрос «Знамениты ли вы?» уже содержит отрицательный ответ. Мадонну вы не станете спрашивать: «Знамениты ли вы?» Если, конечно, вы не мой отец. Потому что тогда вы определенно спросите Мадонну, знаменита ли она, а потом битый час будете мучить ее рассуждениями о том, сколько в наши дни в хитпарадах всякого барахла.
В приглашении на церемонию награждения было написано: «Черный галстук», а это своего рода мягкий намек, чтобы не писать: «Форма одежды: вырядиться чучелом». Поскольку я ни разу не играл мистера Хадсона в сериале «Ступенька вверх, ступенька вниз», у меня не было ни черного галстука, ни брюк со стрелками, и униформу пришлось брать напрокат в магазине в Брайтоне, где довольно приветливый мужик спросил, не нужен ли мне «камербанд». «Хм, камербанд… — вслух задумался я, рассчитывая, что он подскажет. — Нужен ли мне камербанд?». А сам тем временем соображал, что же это такое: а) фруктовые булочки? б) предмет одежды? в) половое извращение гомосексуалистов? Но мужик как раз стоял передо мной на коленях с кучей булавок во рту, и я решил отказаться, просто на всякий случай.
