Клим пытался вынырнуть из глубочайшего омута желания, чтобы видеть Полину, запомнить ее всю и надолго. Но не смог, поддался этому сладкому кошмару, и обрушил на девушку всю свою страсть, так долго им сдерживаемую.
Вечернее солнце заглядывало в большие панорамные окна, освещало их обоих. Легкие белые занавеси пытались сорваться с петель, и лететь вслед за ветром. Море, что было в каких-то пятидесяти шагах от них, шептало тихо свою многовековую молитву. Но Клим и Полина не замечали ничего…
Просто чувствовали друг друга, как себя самих. Стали одним нервом, напряженным до предела. Все, что доставляло удовольствие одному, отзывалось тем же самым в другом. Тот самый редкий случай, когда ласкать так же приятно, как и принимать ласки.
Исчезло все — шепот моря, трепещущие на ветру занавеси. Солнце померкло. Светились они сами и даже не догадывались, что за ними наблюдают.
Лена Захарова, что так настойчиво искала внимания Клима, решилась приехать к нему в домик. Она знала наверняка, что он еще в Крыму и никуда не вылетел после конференции. Девушка собралась с духом и, купив фруктов и вина, отправилась на поимку своей мечты. Хотела застать Прозорова, соблазнить, обаять и далее по списку. Одного она не учла, а именно того, что Клим совсем не одинок. Вот и стояла сейчас, прижимая к груди пакет с набором соблазнительницы, и смотрела на то, на что смотреть не принято, не прилично. Она прекрасно понимала все, но никак не могла оторваться от этого зрелища…. На ее глазах творилась, вершилась и торжествовала любовь.
Занавеси развевались, солнце освещало двоих обнаженных и казалось, что они оба летят. Они были сейчас вне Земли, вне Космоса, а там, где место только для них двоих. Лена видела все, понимала, что надо развернуться и уйти, но…
Ничего картинного, наигранного не было в их страсти. Клим подхватил обнаженную незнакомку, усадил на себя, грубо вцепился в ее волосы и дернул, открывая ее нежную шею для своих губ и языка. Белокурая ответила криком удовольствия — не стоном, тем, что слышала Лена в порнографических фильмах, а настоящим, страстным призывом. Клим, тот самый равнодушный Леночкин шеф, с каким-то рычанием ухватил девушку за бедра и принялся целовать ее высокую, упругую грудь, а девушка прижимала его голову к ней, поставляла красивое тело под его губы и пыталась целовать сама. Не смогла дотянуться губами до его плеча, застонала и от такого вот страстного бессилия царапнула спину Клима. Лена четко видела следы ее ногтей на гладкой коже шефа. Тот не выдержал, обхватил белокурую крепко, подмял под себя, приподнялся над ней, удерживаясь на локтях и сказал только ее имя.
— Полина…. - такого голоса, такой вот поразительно-нежной интонации, она никак не могла предположить в своем холодном шефе.
Девушка обвила его ногами, руками, приподнялась навстречу ему, и Клим не стал медлить….
Леночка опомнилась и выскочила из домика, а ей вслед неслась песня белокурой Полины, крик ее торжествующий и радостный. Он был для Клима, но Лене посчастливилось его услышать.
Бежала по улочке, пыталась собраться с мыслями и получилось. Она упала на скамейку возле живописной церквушки и задумалась о любви. Странно? Отнюдь! Она сама уже давно не невинная девочка, только что поняла, какова разница между обычным актом и вот таким соитием. Страсть? Нет….Это любовь.
Сидела и сокрушалась. Да не о Климе, а о том, что когда-то давно сама оттолкнула единственного человека, которого любила вот так же, как и эта белокурая Поля сегодня любила Клима.
Одноклассника, Петю Зайцева, Леночка вспоминала частенько. Он любил ее все то время, что они учились в обычной школе. После выпускного вечера, Леночка и Петя остались одни в пустом зале, и он пригласил ее на прогулку. Следующим днем поджидал у подъезда и снова повел гулять. Через неделю Лена поняла и оценила разницу между своими бывшими парнями и Петей. Так обнимал только он, так целовал и смотрел только Петя, а она бросила его и умчалась в Москву ловить успех и богатство.
И вот сейчас, сидя на скамье, она не стала раздумывать, а просто достала телефон из кармана и набрала номер, который уже несколько лет собиралась удалить из телефонной книги, но все как-то рука не поднималась. Петька ответил сразу, будто ждал все это время ее звонка.
— Лена?! Ты? Чёрт, что случилось? — а она, дурёха, заплакала. — Лен….Лен! Ты где? Что с тобой? Не плачь! Скажи куда ехать?! Я заберу тебя!
— Петь…прости меня.
— За что?
— За то, что сбежала и оставила тебя одного. Петь…я такая дура!
— Так, ясно. Откуда тебя забрать? Я смогу быть в Москве часа через три, не раньше. Ты сиди, где сидишь, и я подскачу. Только телефон не отключай, ладно?
— Встреть меня вечером в аэропорту, ладно? Я в Крыму. И Петь…прости. — Он молчал долго, с минуту, должно быть.
— Я встречу тебя и…. Ленка, я очень ждал твоего звонка.
Глава 11
Клим наблюдал за Полиной. Нет, не караулил, не подглядывал — любовался, тонул в непривычных, сильных эмоциях и все же, наблюдал. Она говорила очень мало, но ее личико, выразительное и нежное, показывало много, как и ее жесты, движения, что поражали своей плавностью и красотой.
Сейчас она лежала рядом с ним в постели, он обнимал ее крепко и внимательно разглядывал, боясь увидеть на ее лице малую тень разочарования или равнодушия. Не видел ничего, кроме нежности, радости и небольшого испуга. Вот это его терзало и интересовало. Он рискнул прервать долгое молчание, что возникло сразу после их полёта. Именно, полёта! Ему сложно было найти другое слово для всего того, что произошло между ними.
— Полина, что с тобой? — Голос его прозвучал слишком громко в тишине комнаты, может потому Поля вздрогнула.
Она ткнулась носом в его грудь и обняла крепко за шею. Прижалась к его горячему телу и замерла.
— Не знаю, что со мной, Кwим.
— Скажи мне. — Руки его прошлись по ее обнаженной спине и трудно сказать, кто от этого получил удовольствия больше — он или она.
— Я скажу, только ты смеяться будешь. — Выгнулась, словно кошка под его ласкающей рукой, принимая жар его ладони и нежность прикосновения.
— Ты напугана. Думаешь, есть повод для смеха? Поль…поговори со мной, — поцелуй в макушку. — Просто поговори.
— Хорошо… Кwим, я боюсь. Я очень боюсь, что проснусь, и все исчезнет. И ты, и море. А я очнусь у себя дома одна и никого рядом. — Он с трудом сдержал смех, но не ехидный, а радостный и счастливый.
— Тогда будем смеяться вместе, Паулина. Я тоже боюсь, что очнусь, и все пропадет. — Полечка подняла к нему лицо и в глаза заглянула.
А там счастье и какая-то невероятная мальчишеская радость.
— Ты ничего не боишься!
— Не боялся, пока тебя не встретил, Паулина Мельцаж. Стал психом и параноиком. Тебе нужно бояться не того, что я исчезну, а того, что буду всегда рядом. Ненормального заказывали? Получите и распишитесь.
