— Разумеется, кёрста Фронг, ваши мудрые советы не раз выручали меня.
— Если ваши финансы не позволят вам путешествовать первым классом, никогда не изливайте свое недовольство на попутчиков — это неприлично.
В кресле рядом с кёрстой Фронг, радостно фыркнул толстяк, пытаясь сдержать смех. Очевидно, и его раздражал этот концерт. На щеках моложавой кёрсты загорелись нервные пятна румянца и она, глубоко вдохнув, открыла было рот, собираясь что-то высказать кёрсте Фронг, но тут наконец заговорил толстяк:
— Мне редко доводилось встречать столь мудрых женщин, почтенная кёрста. Позвольте представиться, кёрст Винтор Эдвенчер.
Он встал с кресла, придерживаясь рукой за столик и немного неловко поклонился. Дама рядом со мной фыркнула и отвернулась к окну, а между кёрстой Фронг и кёрстом Эдвенчером завязалась легкая и неторопливая беседа.
Резким отличием от привычных мне железнодорожных путешествий было то, что никто не доставал жареную курицу и вареные яйца — есть в вагоне, на ходу, считалось неприличным. Зато была большая, почти на полтора часа остановка в маленьком городке, где все желающие успели перекусить в довольно большом привокзальном ресторане. К вагонам третьего класса рванули голосящие женщины с корзинами и ведрами на разные голоса выкликая: «Пира-а-ашки горячие!», «Варе-о-оный яйца!», «Све-е-ежие булочки!», «Молоко! А вот кому молоко?».
В целях экономии и я, и кёрста Фронг, обошлись в ресторане скромной яичницей из пары яиц и горячим чаем. Непривычно мне было и то, что до туалета нужно было идти во время движения поезда по той самой, расположенной вдоль вагона железной галерее, зато сам туалет вызвал восторг своими размерами и чистотой, наличием пипифакса — /так здесь называли туалетную бумагу/ и даже широкого рулона бумажных полотенец. Но все равно, из-за жары, путешествие было довольно утомительным и когда в сумерках мы сошли в Майне на перрон, у меня все еще звучало в ушах: «Чу-чу-чу-чух».
На ночь мы остановились в недорогой гостинице, сняв номер на двоих. Кёрста Фронг была довольна — это выходило дешевле, чем комната на одного.
Договоренность у нас была такая — до визита к ее родственнице, мы посещаем стекольную мастерскую, а там уже по обстоятельствам. Так что с самого утра, попросив служащего нанять нам извозчика, мы отправились на окраину города.
О том, что я приехала лично, а не попыталась решить вопрос в письмах, я не пожалела. Мне пришлось долго и подробно объяснять в крошечном офисе при фабрике какой именно заказ я хочу разместить.
Пожилой кёрст Герон, владелец мастерской, оказался очень дотошен и долго допытывался, зачем мне пуговицы такой странной расцветки. Потом, очевидно решив, что это придурь богатенькой кёрсты, попытался заломить цену, но тут я встала насмерть. На моей стороне было то, что таких мастерских в городе было целых четыре, так что цену я снижала до тех пор, пока она не стала для меня приемлемой.
После нашего визита у кёрста Герона остался целый лист бумаги с утвержденными размерами и расцветкой. Копию листа я увезла с собой. Этот мини-каталог послужит нам для дальнейшей переписки. Все нарисованный образцы нем были пронумерованы и в дальнейшем мне нужно будет просто сформировать заказ следующим образом: «Образец № 1 — 20 пар, образец № 2 — 30 пар и т. д.». Поняв, что это не единоразовая прихоть, кёрст Герон несколько смягчился и стоимость доставки почтой мне удалось возложить на него.
— Сейчас, кёрста Элен, мы заканчиваем работу над заказом для новой гостиницы. Если вы задержитесь в городе на пару дней, то сможете увезти первую партию сами.
Я понимала, что почтенный кёрст хочет слегка сэкономить на доставке — почта была достаточно дорогим удовольствием. Однако, возражать не стала — в любом случае мне предстояло пробыть в Майне не менее четырех дней. Ехать назад без кёрсты Фронг я не могла.
За эти дни я успела познакомиться с пожилой тетушкой кёрсты Фронг, капризной старухой, живущей в небольшом домике. По просьбе своей спутницы я каждый день наносила визиты вместе с ней:
— При посторонних, кёрста Элен, тетушка ведет себя более сдержанно — тяжело вздохнув сказала кёрста Фронг. — Она очень одинока и бросить совсем я ее не могу — с извиняющейся улыбкой добавила она.
Однако, все послеобеденное время кёрста Фронг с удовольствием сопровождала меня. Конечно, ей казались странноватыми мои покупки, но бросить такой «Клондайк» даже не сняв сливки, я просто не могла.
Мы обошли с десяток лавок старьевщиков и швейных мастерских, поскольку груз был очень легким, хоть и объемным, то на два наших билета я могла провести его бесплатно. Так что моя коллекция драных шуб, горжеток и пелерин существенно пополнилась. Конечно, все это «богатство» еще предстояло распороть, выстирать и вычесать, но исходники доставались мне достаточно дешево и это не могло не радовать.
В обратный путь мы отправились обремененные багажом и полной дамской сумочкой разноцветных глаз. Попутчики в этот раз были более удачные, кёрста Фронг с удовольствием болтала с пожилой дамой, обмениваясь какими-то секретами домоводства, а я всю дорогу размышляла, где найти мастериц, сколько им платить, где они будут жить.
Была одна опасность — увидев мои игрушки, и самостоятельно сшив парочку, любая мастерица может засесть дома и изготовлять такие же, украсть идею слишком просто. Потому, я предпочла бы, чтобы жили они у меня. Таким образом, я могла бы наблюдать за ними и отсрочить появление конкурентов.
Все эти размышления подталкивали меня к одному — искать арендаторов мне не нужно. Выгоднее будет поселить на втором этаже мастериц, а большую комнату полностью отдать под мастерскую. Самый большой минус был в том, что придется проводить газ во вторую половину дома и это съест, как минимум, две трети оставшихся денег.
Если бы я была одна, то мне не пришлось бы так терзать себя подсчетами и размышлениями. Сама я могла бы справиться с любой ситуацией. Однако, у меня была семья и именно на мне лежала ответственность за двоих детей. Потому я боялась принять решение. И даже «маска силы» мне не помогала. Здесь требовалась не сила и уверенность, а точный расчет.
Иногда мелькала мысль, что я зря ввязалась во все это. Груз долга, который навалился, ощутимо давил. А потом я вспоминала, что кроме меня у этих детей нет вообще никого. Да и у меня в этом мире — никого кроме них.
