связаться с доном Кондором. И надо связаться с патрульным дирижаблем, пусть сообщат на Базу. И надо прикинуть, что мы теперь должны делать, и можем ли мы что-нибудь сделать, и как быть, если мы ничего больше не сможем сделать».
Дон Кондор, как всегда, отложив собственные дела, примчался в Арканар на встречу с Руматой. Мы знаем, что Румата рассказал дону Кондору свою версию событий, в которой он многоходовую операцию Ордена по захвату Арканарского королевства представил интригой глупого и трусливого дона Рэбы. И дон Кондор, поверив Румате, говорит:
— Что будем делать с Орденом? Я предлагаю блокаду Арканарской области. Ваше мнение, товарищи? И побыстрее, я тороплюсь.
— У меня никакого мнения ещё нет, — возразил Румата. — А у Пашки тем более. Надо посоветоваться с Базой. Надо оглядеться. А через неделю встретимся и решим.
Получается, что Румата оторвал своих товарищей от дел не для того, чтобы посоветоваться и решить, что делать дальше. Он не желает принимать никаких решений и даже нагло отказывает Пашке в наличии у того собственного мнения! Пусть пока База думает и решает. Тем самым Румата преступно оттягивает время конкретных действий землян. Ведь блокада — это всё та же не устраивающая Румату политика «бескровного воздействия». Но есть ли иной путь? Чего же хочет сам Румата?
Румата и Арата
С детства идеалом Антона является имперский простолюдин Арата Красивый. «Это был профессиональный бунтовщик, мститель божьей милостью». Пытки врагов и боевые раны изменили прозвище Араты с «Красивый» на «Горбатый», но одновременно увеличили ореол героизма главного бунтовщика Империи в глазах выросшего Антона, и тот, будучи уже доном Руматой, оказывает своему кумиру максимально возможную помощь. Он постоянно финансирует все авантюры Араты, хотя отлично понимает всю их бесперспективность. Однажды Румата даже лично бросается спасать из застенков захваченного врагами бунтовщика, что приводит в дальнейшем к полной расшифровке истинной личности дона Руматы в глазах Араты. Даже возлюбленная Руматы, арканарка Кира, не знала о нём того, в чём он признался Арате, поставив тем самым под удар всю тайную прогрессорскую сеть землян.
Но, видимо, Румата открыл Арате правду о себе столь же неуклюже, как и всё, что он делал в Арканаре, и тот понял только одно: «за небесной твердью действительно живут боги, всеблагие и всемогущие. И с тех пор каждый разговор с Руматой он сводил к одному: бог, раз уж ты существуешь, дай мне свою силу, ибо это лучшее, что ты можешь сделать».
Румата прекрасно понимает, что метод Араты — бунт и истребление аристократов — не приведёт к осуществлению поставленной цели: не даст свободу простолюдинам. Бунтовщик — это не революционер. Арата не собирается менять в Империи общественный строй. В случае победы он просто заменит потомственных аристократов-феодалов на себя и своих соратников, а для простолюдинов практически ничего не изменится, и никакой свободы они не получат. До сих пор ни одно восстание под предводительством Араты так и не увенчалось успехом. И всё же Румата рискует всей миссией землян, помогая во всём главному бунтовщику Империи. Он снабжает Арату золотом для очередного кровавого бунта даже после захвата Орденом Арканарского королевства! Почему, наплевав на собственные проблемы, Румата тратит время и ресурсы на поддержку бессмысленного кровопролития в безнадёжных проектах Араты, вместо того, чтобы дать главному бунтовщику Империи настоящую цель и прогрессивную идею переустройства мира?
Румата был уверен, что «Арата явно превосходил его в чём-то, и не только его, а всех, кто незваным пришёл на эту планету». Мы знаем, что Антон с детства не мог примириться с тем, что кто-то в чём-либо превосходит его. И Румата играет перед Аратой всемогущего бога. Он знает больше, видит дальше, может невозможное для местных аборигенов, у него неисчерпаемые запасы золота и невиданное здесь мощное оружие. Знаменитый Арата постоянно обращается к Румате за помощью, и это не может не тешить самолюбие землянина. Хоть в этом он выше Араты!
Но воевать в одном ряду с Аратой Румата по туманным для того причинам упорно отказывается. И поделиться оружием не желает. Поэтому Арата видит в коммунарах не образец для подражания и уж тем более не идеал, а развлекающихся от скуки небожителей. Но на таких союзников невозможно положиться! Сегодня бог на твоей стороне, а завтра куда он кинется в поисках приключений? И Арата прямо заявляет Румате:
«Уходите отсюда, дон Румата, вернитесь к себе на небо и никогда больше не приходите. Либо дайте нам ваши молнии, или хотя бы вашу железную птицу, или хотя бы просто обнажите ваши мечи и встаньте во главе нас. В нашем деле не может быть друзей наполовину. Друг наполовину — это всегда наполовину враг».
Слова Араты звучат как ультиматум, но Румата пропускает их мимо ушей. Ему всегда было плевать на цели и методы главного бунтовщика Империи, потому что не они, а сам Арата изначально привлекают землянина.
«Арата был здесь единственным человеком, к которому Румата не испытывал ни ненависти, ни жалости, и в своих горячечных снах землянина, прожившего пять лет в крови и вони, он часто видел себя именно таким вот Аратой, ПРОШЕДШИМ все АДЫ Вселенной и ПОЛУЧИВШИМ ЗА ЭТО высокое ПРАВО УБИВАТЬ убийц, пытать палачей и предавать предателей».
Я специально выделил то, о чём мечтал Румата, этот человек будущего, связанный путами воспитания и гуманизма. Как мы знаем, Румату изначально не устраивал метод бескровного воздействия. Румата жаждет действий, кровавой драки. Он хочет превзойти своего кумира и добиться успеха там, где Арату постоянно преследует поражение. Но как сбросить с себя путы непрерывно наблюдающих за ним землян? Где тот ад, который Румате надо пройти, чтобы ПОЛУЧИТЬ ПРАВО УБИВАТЬ?
Впервые мы встречаемся в романе с доном Руматой, когда он помогает бегущему из Арканара «грамотею» избежать встречи с «серым патрулём». Буквально в первом же диалоге авторы показывают нам истинное желание Руматы:
— Было бы скучно проехать столько миль и ни разу не подраться. Неужели тебе никогда не хочется подраться, Киун? Всё разговоры, разговоры…
— Нет, — сказал Киун. — Мне никогда не хочется драться.
— В том-то и беда, — пробормотал Румата, поворачивая жеребца и неторопливо натягивая перчатки.
Он толкнул жеребца коленом и рысью двинулся навстречу штурмовикам. Трусят, подумал он. Мнутся… Ну хоть пару оплеух! Нет… Ничего не выйдет. Так хочется разрядить ненависть, накопившуюся за сутки, и, кажется, ничего не выйдет. Останемся гуманными, всех простим и будем спокойны, как боги. Пусть они режут
