Кливленд — классный город. Там хороший художественный музей. И все дешево. За те деньги, которые мы сейчас платим за квартиру, можно снять целый огромный дом.
Я училась в Оберлине. И хорошо знала, что такое Кливленд, но не стала возражать и просто кивала, допивая мутные остатки домашнего красного. Дженни не заказала вино, отчего я почувствовала себя выпивохой. Все мои друзья заказывали вино за ужином, причем не один бокальчик, а сразу графин. Какой смысл ужинать — даже если речь об ужине в дурацком корпоративном ресторане в Мидтауне, — если даже вина не выпить? Несколько минут мы сидели в тишине, затем на лице Дженни появилась глупая улыбка — ее прежняя улыбка, которую я так хорошо помнила, но редко видела в последнее время.
— Давай возьмем тирамису на двоих, — предложила она. — Тут ужасный тирамису. Такой ужасный, что даже вкусный.
— Давай, — согласилась я, и подруга подозвала официанта.
— А чем кончилась та история с Джуди Блум? — вдруг спросила она.
Примерно неделю назад я рассказала Дженни, что в офис приходила Джуди. Прежняя Дженни пришла бы в восторг и потребовала выложить ей все подробности. Новая Дженни вспомнила об этом, когда ужин уже закончился. Кажется, ее это совсем не интересовало. Я объяснила, что произошло.
— Ну, разумеется, она ушла! — воскликнула Дженни.
— Потому что моя начальница сказала ей, что не знает, сможет ли продать ее новый роман? И потому что она засунула ее книги в угол, где их никто не видит? — с улыбкой проговорила я. — Или потому что наш офис похож на похоронное бюро?
— По всем этим причинам, — хмыкнула Дженни и поставила чашку с кофе, в которой плавали крошки тирамису, на стол. — А еще потому, что ваше агентство… оно как из диккенсовских времен. Ступаешь через порог и переносишься на сто лет назад. — Она странно посмотрела на меня. — Мы шли по тому коридору, и я все не могла понять, что же не так. А потом подошли к твоему столу, и я поняла: у вас в офисе нет компьютеров!
— Я же говорила, что печатаю на машинке.
— Да. — Дженни покачала головой, и ее темные блестящие кудряшки весело запрыгали. — Но я решила, что это причуда твоей начальницы. Что это у нее старомодные вкусы. Я не думала, что компьютеров нет во всем офисе, вообще нигде. Мы живем в 1996 году! Как у вас ведутся дела? Все давно переписываются по электронной почте. Как ваши сотрудники поддерживают связь с миром? — Подруга замолчала и склонила голову набок. — На месте Джуди Блум я бы не стала иметь дело с агентством, которое отказывается признать, что на дворе почти двадцать первый век.
На самом деле еще в марте Джеймс нашел способ уговорить мою начальницу вступить в цифровой век — не совершить полноценный переход, нет, просто немного прощупать почву. Речь не шла о том, чтобы установить компьютеры во всем офисе. Об Интернете никто даже не заикался. Джеймс лишь предложил закупить несколько персональных компьютеров для ассистентов, чтобы повысить эффективность нашей работы. Даже не подключая их к Интернету.
— Составь письменную заявку, — наконец согласилась начальница. Это было в апреле. — Узнай цены.
Уже к вечеру Джеймс вернулся и уверенно постучал в дверь ее кабинета.
— Вот! — И он и вручил начальнице несколько листков с аккуратно напечатанным текстом.
В июне, через неделю после того случая с Джуди Блум, начальница велела мне позвать Джеймса.
— Заходи, заходи, — сказала она, когда мы подошли. — Не ты, — она повернулась ко мне, — только Джеймс. — И захлопнула дверь у меня перед носом.
Через полчаса они вышли, дружелюбно болтая.
— А они бывают черные? — спросила начальница.
— Да, это возможно, — кивнул Джеймс.
— Я видела только компьютеры такого омерзительного цвета оконной замазки, — пожаловалась она. — Уродство. Почему они выбрали именно этот цвет?
— Я узнаю, можно ли купить черные.
— Обрати внимание, я пока не сказала «да». — Начальница встала у моего стола. — Но ты меня заинтриговал. Это действительно может помочь нам с Сэлинджером.
— Да, — согласился Джеймс.
Что это значило? Может, они имели в виду письма читателей? Мол, если у меня будет компьютер, мне не придется много раз перепечатывать один и тот же стандартный ответ? При мысли об этом я улыбнулась. Эти письма висели на мне мертвым грузом, я так и представляла себе многочисленных читателей Сэлинджера, которые ждут не дождутся от нас ответа. Компьютер тут бы пригодился.
— Проверь, бывают ли они черными, — повторила начальница, — и тогда поговорим. И подтверди суммы.
— Хорошо. — Джеймс позволил себе улыбнуться. Я видела, что он не может решиться сказать то, что собирался. — Спасибо.
— Не благодари, — усмехнулась начальница. — Я пока не согласилась. А если бы согласилась, то только ради Сэлинджера. Не хочу, чтобы сотрудники целыми днями просиживали в этой Всемирной паутине и занимались… уж не знаю, чем они там занимаются. — Она взмахнула руками, демонстрируя, видимо, все те безобразия, что, по ее мнению, творились в Интернете. — Не хочу, чтобы люди… — тут она покосилась на меня и многозначительно кивнула Джеймсу, — переписывались со своими друзьями из Зимбабве. В рабочее время.
— Мне кажется, никто не будет этого делать, — ответил Джеймс и подмигнул мне.
На следующий день Пэм принесла мне толстый конверт с цветными полосками — письмо из-за границы. В конверте лежала рукопись нового романа Другого Клиента, первая за десять лет. Он временно отошел от преподавательской деятельности и переехал в Новую Зеландию, где жили родственники его жены.
— У меня хорошее предчувствие, — сообщила начальница Хью и мне, взволнованно пружиня на мысочках и прижимая к груди толстенную рукопись.
Она прочла роман за ночь.
А на следующее утро сообщила мне:
— Это будет сенсация. Готовься к аукциону.
Я кивнула, побоявшись открыть рот. Ведь в нашем агентстве не проводили аукционы. Хотя перемены пошли бы ему на пользу.
— Работы будет много, — предупредила начальница меня.
Возможно, она просто боялась вести дела так, как принято у современных литературных агентов и издателей, и не потому, что это было нечестно, а потому, что это казалось ей слишком сложным. Тридцать лет назад она могла бы продать любую книгу, написав одностраничный анонс и пожав руку издателю.
Всю неделю начальница консультировалась с Максом, составляла и дополняла список редакторов, которым отправила роман; многие были моложе ее, многих она не знала, так как они не входили в круг ее старых знакомых. Мне поручили отправить рукопись в копировальный центр — наш офисный копировальный аппарат не справился бы с задачей изготовить двенадцать копий трехсотстраничной рукописи, — и я просмотрела первую страницу, пока ждала курьера. По
