— Дорогая моя! Надеюсь, ты не станешь обвинять меня в сводничестве?
— Я тоже на это надеюсь, папочка.
Интересно, что там поделывает Гарри? Я оборачиваюсь и вижу, что он с неподдельным восхищением разглядывает бороду Сильвии.
— Дело в том, дорогая моя, что еще месяц назад я не назвал бы Словена своим близким приятелем, однако с ним приключилось какое-то несчастье, и он несколько дней лежал с перевязанной головой, а потом стал прямо другим человеком — и, если верить его словам, обрученным человеком. Обрученным с тобой. Последнее, что он помнит, это то, что ты приняла его предложение. Естественно, я дал согласие — пустая формальность, потому что ты совершеннолетняя. Я удивился. — Отец бросает взгляд на отталкивающую фигуру Словена. — Он, может быть, и не красавчик, зато у него доброе сердце, а тебе, дорогая, пора бы и остепениться, да? Хватит уже разодетой в пух и прах фланировать по столице под ручку с благородными молодчиками. В твоем преклонном возрасте…
— Сэр, мне двадцать девять лет!
— И я о том же!
Я плюхаюсь на скамью и хватаюсь за голову:
— Пап, я не могу в это поверить!
— Ну сама подумай, дорогая моя. Когда потеряешь привлекательность — точнее сказать, выйдешь из моды, то поймешь, что будущее твое весьма неопределенно. Да что говорить, уже несколько недель о тебе в газетах не пишут ни слова. Куда ты катишься?
— Я была в деревне, служила учительницей пения.
— Ого! — Он смотрит на меня с отеческой гордостью. — А зачем тогда вернулась?
Я пожимаю плечами и рассказываю ему все, опуская только самые интимные подробности наших с Гарри отношений. Он качает головой:
— Милая, милая моя Софи, зря ты решила, что каждый встречный мужчина непременно станет за тобой ухлестывать. А кто, скажи, на милость, подарил тебе эту шаль?
— Мистер Бишоп. — Я говорю шепотом, но Гарри все равно бросает на меня взгляд.
— Значит, он твой поклонник?
— Да. Нет. Не знаю. Он сделал мне предложение, а я ему отказала.
— В твоем возрасте, да еще с твоей репутацией ты поступила неосмотрительно, но так как у тебя есть другой кавалер, с которым ты разве что не обвенчана, то ничего страшного. Я тогда скажу Словену, что можно назначить оглашение помолвки.
— Нет! — Мои слова повергли отца в уныние, и я чуть легче добавляю: — Дай мне время привыкнуть к этой мысли, папа. Не хочу расстраивать твои финансовые дела, но я категорически не желаю выходить за Словена.
— Уверяю тебя, рядом с тобой он начнет расти.
Я умолкаю. В голове моей роятся самые неприятные образы. Словен, конечно же, и без моего участия достиг немалых высот отвратительности, но этот «обновленный» Словен, сентиментальный, обожающий воздыхатель с глазами голодного спаниеля — нет, не хочу я, чтобы он или какая-то его часть росли в моем присутствии.
— Моя дорогая, а у меня между тем есть еще один сюрприз для тебя, — говорит мой любящий родитель. — Пойдем. Я хочу тебе кое-кого показать.
— Ты продал меня еще кому-то?
— Сколько же в тебе яда! — восклицает отец. — О, Софи, ты ранишь меня в сердце.
— Что же ты сам не подумал о моих чувствах, прежде чем продавать тому, кто больше предложит? — С ума сойти, мы и четверти часа вместе не провели, а я уже вне себя от гнева.
Мой склонный к театральным эффектам отец бросает на меня полный скорби взгляд, но меня это не трогает.
— Мистер Бишоп, сэр, будьте добры, пойдемте с нами, — говорит отец.
Гарри, которому Сильвия в этот момент как раз дает урок жонглирования, поворачивается к нам, и деревянные шарики падают на пол вокруг него.
— Билли, ну что ты наделал, — возмущается Сильвия. — У него так хорошо получалось.
Отец ведет нас за сцену и в предвкушении потирает руки.
— Что он задумал? — шепотом спрашивает у меня Гарри, пока мы идем через сцену. Он в мгновение ока распознал в моем отце корыстолюбца, и это меня приводит в бешенство (хотя я и сама согласна с этим вердиктом).
Я пожимаю плечами и страстно мечтаю о стаканчике пунша, посиделках у камина с миссис Бишоп, которая будет суетиться вокруг меня… и еще о чистом носовом платке.
— Вуаля! — Отец распахивает дверь.
В гримерке Амелия сидит и штопает чулки. Увидев нас, она вскакивает и с радостным воплем бросается мне на шею.
Глава 14 Софи
— Ох, слава Богу, ты жива и невредима! — восклицаю я, а потом облегчение уступает место гневу и слезам: — Ну как ты могла так поступить, глупая, глупая девчонка?! Мы до смерти перепугались за тебя!
— Простите меня, миссис Марсден, мне так жаль. Я знаю, что допустила ошибку и что мне очень повезло, что все обернулось так. Теперь я понимаю, что была не права. — Она отстраняется от меня. — А как вы меня нашли?
— По чистой случайности. — В том единственном столичном театре, который я надеялась обойти стороной. — К тому же ты забыла свой дневник.
Она краснеет от обиды:
— Там было кое-что очень личное.
— Но как ты попала сюда? — интересуется Гарри.
— Очень просто, — поясняет Амелия. — По пути в Лондон в одной из гостиниц мне попалась в руки газета двухдневной давности, и я прочла, что мистер Марсден готовит новое представление в Королевском театре в Поплере. Поэтому я приехала сюда и сказала мистеру Марсдену, что знакома с вами, миссис Марсден. Я не знала, что вы на самом деле отец и дочь…
А откуда ей было это знать? Я сама ей говорила, что мы с Билли Марсденом — отдаленная родня, и сейчас мне искренне хочется, чтобы так оно и было.
Я поворачиваюсь к отцу:
— А ты и не подумал никому сообщить?
— И это вся благодарность, которую я получаю? Она здесь в полнейшей безопасности. К тому же это настоящее сокровище, находка для нашей труппы. Какой у нее голосок! — Отец посылает ей лучезарную улыбку. — Разве тебя не обрадовал этот сюрприз? Она мне все про тебя рассказала, и мы ждали тебя со дня на день. Да, ведь около часа назад мы сообщили в «Бишопс-отель» — прекрасное заведение, сэр, — что если кто-то станет искать мисс Амелию, он может обращаться прямо сюда.
— Час назад?! — спрашиваю я с возмущением.
— А лорд Шад знает? Боюсь, он будет страшно зол, — говорит Амелия.
— Еще не знает, — отвечает Гарри. — Кому-то, мисс Амелия, придется ему об этом сказать.
Я поворачиваюсь к нему:
— Если об этой истории узнает кто-то, кроме нас троих, Амелия погибла.
— Но… но я собираюсь остаться здесь! — возражает Амелия. — Миссис Марсден, это то, чем я хочу заниматься в жизни, да и разве вы сами не говорили, что я могла бы стать актрисой?
