Книга Перемещение - Лидия Орлова

А потом Анастас вскочил и сказал, что ему пора спешить выкупать моих земляков. И я сразу протянула ему заготовленный мной листок со списком.

— М-м, — повертел Анастас листок в руках. — Кира, это надо прочитать?

И я вспомнила, что писала на русском языке, на оруэллском-то я писать не умею.

— Прости, можешь выбросить бумажку. Только как ты узнаешь, кого искать?

А Анастас сложил листок и положил его в нагрудный карман рубахи.

— Пусть, Кира, все думают, что ты посвятила мне стихотворение. — С улыбкой погладил он свой карман. — А кого искать, я и так разберусь.

Мне самой пришлось предложить ему взять что-нибудь из драгоценностей, для выкупа. И Анастас взял восемнадцать золотых колец, сказав, что этого должно хватить. И прежде чем скрыться в тумане сказал, чтобы я собирала свои вещи, чтобы, как только он вернулся, он смог сразу же забрать меня домой.

Анастас ушел, а я счастливо улыбаясь, начала собирать вещи. И очень кстати здесь пришелся рулон мешков для мусора, который мне подбросил в магазине Колян.

23. Сборы

К сожалению, в рулоне было только десять мешков для мусора. А вещей у меня оказалось намного больше. Четыре мешка заняли только куртки моих одноклассников. А я их очень компактно упаковывала, старалась, чтобы они не занимали много места. В пятый и шестой мешки я собрала рюкзаки и сумочки. В седьмой мешок пришлось сложить два огнетушителя, три аптечки, молоточек и гаечный ключ — то, что я нашла в автобусе. Туда же я упаковала чехол и подушечку с водительского кресла и пустые пластиковые бутылки. В восьмой мешок с трудом вместилась спортивная сумка, которая досталась мне от Ксении Олеговны. Только я переложила себе в карман немного бижутерии из одной косметички. В девятый черный мешок я закинула пальто и жакет, что Ксения Олеговна оставила в автобусе, свою одежду, которую мне пришлось сменить на чистую, и ещё свой рюкзак с курткой. Туда же я запихала пакет с остатками покупок из супермаркета. В принципе остался у меня только набор пластмассовых игрушек, который я в утро начала экскурсии мечтала в качестве мести подарить Коляну на день рождения, кухонная зажигалка, рулон туалетной бумаги и антибактериальные салфетки, почти не использованная пачка.

Я собрала все вещи и начала обматывать мешки скотчем, чтобы мои вещи в целостности донесли до дома Анастаса. Мне пришлось очень спешить, чтобы к возвращению жениха закончить с этой работой. Я запыхалась и устала, но чувствовала себя вполне бодрой и довольной.

Так как свободного времени у меня было достаточно, а завтрак мой состоял только из дождевой воды, решила не тратить время впустую и содрать обивку с сидений. Тем более у меня в автобусе они скорее всего сгорят, а мне и моим друзьям могут помочь устроиться в этом мире. Я приступила к многочисленным актам вандализма. Сдирала, не всегда аккуратно, с сидений материал, похожий на велюр и сложив этот лоскут отправляла его уже в десятый, последний мешок, туда же скидывала и кусок поролона, используемый, как наполнитель для сидений. Работала очень целеустремлённо, пока не отвлеклась на упавший из сиденья на пол шуруп. Я взяла его в руки и сразу вспомнила папу. Ведь он так и не узнает, куда я пропала. Никто не узнает, стоит ли заказывать по нам заупокойные молитвы, или нужно продолжать надеяться на возвращение своих детей.

Не зная точно, переместится ли автобус на Землю, когда я его покину, я, все же, решила оставить на нем послание. И этим шурупом я стала царапать под одним из задних окон послание для наших семей. Так как инструмент у меня был очень неудобный, и мозоли я натерла быстро, пришлось ограничиваться коротким посланием: "Папа. Мы в другом мире. Живите без нас."

Кривые буковки выглядели жалко. И показалось, что от последней фразы сердце разорвется не только у моих родителей. Поэтому я постаралась не думать о боли в пальцах и дописала: "Все хорошо. Кира."

Очень хотелось сократить слова, но я даже на расстоянии решила маму не раздражать. Кривой подчерк она грехом не считала, но "неадекватные" сокращения ее всегда злили.

И я вернулась к своим сиденьям. Когда весь салон автобуса стал выглядеть как в фильме-катастрофе, а у меня стояли на готове десять мешков с моим имуществом, я присела уже на твердое сиденье.

— Хорошо бы и стены ободрать. Или даже сиденья оторвать, — подумала я вслух. В хозяйстве все пригодится. — И ещё можно было что-нибудь от автобуса оторвать. Только мешков от мусора больше не осталось.

— Кира! — Позвали меня от двери.

И я несколькими прыжками оказалась у выхода.

— Ромка! — Обрадовалась я однокласснику.

Кивнув мне за спину, он спросил:

— Малая, генеральную уборку затеяла?

— Не угадал. Я замуж выхожу!

— И что? Ты этому по-настоящему радуешься? Все бабы замужем деградируют. — Хмуро произнес Рома

— Ну, вообще то, выбор у нас у всех не большой. Я же, кажется, тебе уже говорила, что замужество для меня спасение. Более того, ты сам одобрил это решение.

— Тогда я многого не знал. — Так же хмуро сказал мой одноклассник.

— А сейчас ты что узнал?

Рома не ответил сразу. И я уже надумала себе всякого, когда он заговорил:

— Короче, я слышал, что Отец города объявил тебя врагом рода Магикир и своим личным врагом. И по Оруэллу распространили его слова, что тебе не место среди граждан. А тому, кто сможет вытащить тебя из автобуса обещанием жениться, выделят большой надел земельный участок на самой вершине горы. И неважно состоится ли их ритуал бракосочетания, все твое имущество оставят мужу или жениху. Все, кроме вещей Ксении Олеговны.

— Ты сейчас пошутил? — С надеждой спросила у Ромы.

— Если бы… Все мужики с Оруэлла с радостью пообещают тебе все, что угодно, лишь бы остаться очень богатыми по местным меркам. Или, вообще, овдоветь в тот же день, опять-таки, оставшись богатыми вдовцами.

— Но Анастас всего этого не знал, — уверенно сказала я, — он несколько недель жил на равнине.

— И что же он там делал?

— У него альпаки… — Сказала я, почему-то, неуверенно.

— Альпаки? Жители Оруэлла кичатся своим происхождением, они никогда не согласятся провести хотя бы один день вне своей элитной горы.

Но я вспомнила Костаса Фасулаки из рода Кавьяр:

— А военные?

Рома удивленно посмотрел на меня, а потом обернулся, как будто военные сейчас стояли