типографию, захаживать в Славяно-греко-латинскую академию и так далее. В конце концов это тоже полезно…
Впрочем, в Москве к этому уже привыкли.
Ходит и ходит.
Раздражает немного, но терпимо.
Людям даже стало это нравится. Они догадались, что в этом есть определенный шанс лично для них. Ведь царевич же, наследник престола. Когда еще будет возможность с ним познакомиться и, если повезет, втереться в доверие? Или что попросить. Или что предложить. Посему негатив, растущий поначалу, стал снижаться. Тем более, что именно в мастерские Алексей стал ездить пореже.
Так что прогулялся он спокойно.
Можно даже сказать — штатно, обыденно, скучно. А вот на обратной дороге случилась неожиданность немного его взбодрившая.
— Вы тоже его видите? — спросил Алексей у своей охраны.
— Кого? — поинтересовался командир смены. При этом никто из бойцов не стал озираться. К этому царевич их уже приучил, как и к тому, как «палить поляну».
— Вон того, у забора. Торгует в разнос пирожками. Вроде как. Но идет за нами уже три поворота. Я его не помню.
Те, поглядев осторожно, тоже не узнали.
— Тогда поиграем? Лично мне интересно, на кого он работает. Старых то Федор Юрьевич уже вытравил.
Бойцы покивали, соглашаясь с предложением царевича.
И их конная группа свернула на подходящем же повороте в переулок. Трое сразу заехали в открытые ворота какого-то подворья. А сам Алексей и вторая тройка продолжили движение.
Хозяин подворья вроде хотел что-то сказать, но смолчал. Узнал бойцов. Венгерское платье, пара пистолетов, сабли и прочее. Не так много в Москве таких всадников каталось. Да еще и те, палец к губам приложили, дескать, не шуми.
Наблюдатель с лотком свернул вслед за царевичем и вошел в переулок. Прошел немного и растерялся. Потому как Алексей остановился и развернувшись двинулся на него. Он было дернулся назад — к выходу, но там его уже ждали вынырнувшие из подворья бойцы. С пистолетами, взятыми наизготовку. Те ребята, что оставались при царевиче, поступили также.
Мужчина заметался.
Заозирался.
Но куда ему деваться-то промеж крепких заборов?
— Ты чей будешь? — спросил Алексей, когда они сблизились, не выезжая, впрочем, вперед. А то мало ли — пистолет откуда-то выхватит. Царевич же рассчитывал в этом случае укрыться за широкой спиной охранника.
— Я Митька. Пирожками вот с зайчатиной торгую. Васильки Сизого мы. Ему служим.
— Ложь — плохое начало разговора.
— Я… я… — этот парень с лотком начал лихорадочно соображать.
— Ты следил за мной. Для кого?
И тут взгляд Алексея привлек новый фигурант. В переулок заглянул один из уже известных ему наблюдателей от Ромодановского. И увидев ситуацию замахал руками.
Подбежал и произнес тихо, но разборчиво доложился:
— Алексей Петрович, это свой.
— Я его раньше не видел.
— Новенький. Учится.
— Хорошо. — произнес царевич и кивнул своим ребятам.
Они перевели пистолеты на полувзвод и убрали.
— Будь впредь осторожен. — бросил он незадачливому наблюдателю. И продолжил свой путь домой, оставив бледного как полотно парня со своим наставником. Лишь на гране слышимости заметив, как тот его отчитывает.
Осечка.
Но все равно — полезная ситуация для отработки взаимодействия. Главное, что все прошло довольно тихо. Да и скуку развеяло. Тем более, что это было отличным способом пригласить к себе в гости Ромодановского с которым он уже несколько дней не виделся. Что и произошло — вечером же «прискакал».
— Ну и зачем это было делать? — поинтересовался Федор Юрьевич.
— Новое лицо. Думал эти за старое принялись. Ты наших хоть как-то помечай что ли. Или ребятам представляй. Ну или давай какие слова они станут говорить, в случае таких ситуаций? — чуть подумав, добавил царевич. — Что-то вроде фразы секретной и отзыва на нее.
— Это как?
— Допустим я у него спрашиваю: Почем продается славянский шкаф? А он в ответ: Шкафа нет, могу предложить никелированную кровать.
— Никелированную? Это как?
— Да никак. Просто слово выдумал. Хотя тут использовать можно все что угодно. Любой набор вопросов и ответов. И менять их скажем раз в неделю. Чтобы если кто подслушал использовать не смог бы. Ну или делал это недолго, да и выявлять таких слухачей через этого его.
— Добро, — покивал Ромодановский. — Хорошая мысль.
— А вообще — глупо как-то вышло. Он подставился только потому, что слишком долго за мной шел. Это заметно.
— Это только ты у нас такой глазастый. Обычно не замечают.
— А те, что чужие были, ты их взял?
— Не всех. Парочку только.
— Чьи были?
— А бес их знает? Их подрядили в кабаке. Платили там же. Но мы того человека взять не смогли. Он не явился на оговоренную встречу. Видно спугнули.
— Ясно. — покивал Алексей. — И ты мне говоришь, что это я такой глазастый? Они ведь всех твоих заприметили. Оттого и разбежались. Не так разве?
И они разговорились.
Ромодановскому очень вся эта история не нравилась. Потому что царевич был прав. Он и сам, время от времени ездя куда-то с Алексеем, научился выявлять наблюдателей.
Парень же, пользуясь эти моментом постарался Федору Юрьевичу пересказать методичку по наружному наблюдению, выстраданную еще во времена КГБ. Само собой — с некоторой адаптацией под местные возможности. Да, не эталон. Но по сравнению с местным уровнем — чуть ли не откровения.
Причем подавал он эту методичку не с менторским тоном, а через вопросы. И, по сути, подталкивал самого Ромодановского к правильным ответам. Лишь изредка высказывая свое мнение. Что было возможным благодаря подготовке. Алексей несколько месяцев обдумывал этот вопрос, никак не решаясь к нему подойти. Все-таки лезть в ведомство Федора Юрьевича и «учить его жизни» хотелось ему меньше всего. А тут такой момент. И вроде как не учит, а просто спрашивает и подводит к мыслям.
Понимал ли визави царевича, что тот им пытается манипулировать — не ясно. Но виду так или иначе не показывал. И вполне адекватно воспринимал беседу, будучи раздосадованный этим эпизодом. Да и вообще — серией провалов именно по линии Преображенского приказа.
Битый час или даже больше беседовали.
Обсуждали.
Наконец явно притомившись, Ромодановский перешел к другому вопросу:
— Сегодня я письмо получил. По твоему Герасиму.
— Удалось выяснить его личность?
— Да. Он действительно шляхтич. Его посчитали мертвым, так как в походе он упал с коня со стрелой, уходя от татар. Подумали — убило. Оттого и не искали его, и не пытались выкупить. Жена за другого вышла. Уже который год живет. Двух сыновей прижили.
— А дети Герасима?
— В младенчестве преставились.
— И все? Других родственников нет?
— Отчего же? Брат родной есть. Уже едет в Москву — будем опознавать. Еще отец его жив
