Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Войдя в бар, Скиннер сразу заметил Макензи — тот сидел у стойки на почетном месте, спокойный и внушительный, как капитан на мостике шхуны. Бармен стоял перед ним навытяжку, словно юнга, ожидая распоряжений. И распоряжения не заставили себя ждать: Макензи без лишних вопросов заказал для Скиннера «Ловенбрау».
Первая кружка пролетела ласточкой. Пригубив вторую, Скиннер почувствовал, что мысли обретают утраченную рысь. Этим следовало воспользоваться, чтобы трезво оценить ситуацию.
Самовлюбленные псевдоморальные прохиндеи могут сколько угодно кричать с телеэкрана и с журнальных страниц, что мы должны быть такими, а не сякими, что мы в ответе перед женой, детьми, церковью, работой, страной, богом, нацией, родителями, правительством (ненужное зачеркнуть), но ни один из них не разубедит меня в том, что Кибби — это мразь и жалкий подонок, а я — умный и классный мужик. В какие бы одежды они ни рядили свои манекены — Праведного Гражданина, Ответственного Члена Общества, Человека Новой Морали, Разумного Строителя Собственной Судьбы,— на поверку эти куклы сделаны из того же дерьма, что и гребаный зануда Кибби.
А сами они — злобные психопаты, обожающие командовать. Мигом стреножат, разъяснят, за что надо отвечать, опутают обязанностями — чтобы легче было верховодить. Вот Кибби — идеальный болванчик. Надежный, исполнительный…
Безумная, лихая фантазия ахнула в голове, осветив закоулки возбужденного сознания: вот бы передать свои похмелья Кибби! Перевести на него стрелки! Вот это жизнь — пей, веселись, отрывайся дико и безудержно, а расплачиваться будет чистюля и праведник, маменькин сыночек Кибби.
Возможно ли такое? Кибби… Боже, как я его ненавижу! Выворачивает, тошнит от него! Презираю гадкого мелкого дристуна! Ненавижу — просто и ясно.
НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ
Сжимая в руке кружку пива, повторяя едкое слово как заклинание, Скиннер неожиданно для себя разразился отчаянной, истовой, горячей молитвой, выломившейся из сокровенных сердечных глубин и потрясшей все его существо.
НЕНАВИЖУ СУКУ МРАЗЬ КИББИ ГОСПОДИ ПУСТЬ ЕМУ БУДЕТ ПЛОХО
В баре вдруг сделалось темно — Скиннеру показалось, что у него в темени открылась воронка, жадно всосавшая окружающий свет. В воображении зажегся цветной трехмерный образ Кибби: наивная улыбка «доброго парня», всеобщего любимца… Голограмма подернулась помехой. Лик Кибби сменился его собственной рожей — похмельной, искривленной… затем изображение восстановилось, но улыбка была уже хитрой, скользкой, отражающей внутреннюю суть паршивого ублюдка.
Всем нравится, когда лижут жопу. Только одного не понимают…
Дыхание перехватило. Перед глазами неслась карусель знакомых лиц: Купер, Фой…
Приехали, белочка началась…
Темнота в баре сгустилась, движения людей замедлились: серебристые тени шевелились плавно, как под водой, лиц было не разобрать. Одна из теней — грузная, уверенная — плыла к нему, лавируя среди прочих с балетной грацией, держа перед собой мутную инсталляцию, в которой угадывался поднос с выпивкой и закусками. Скиннер ахнул, сердце дрогнуло и остановилось, словно сжатое ледяной рукой. На мгновение ему показалось, что он умирает от инфаркта.
Блядский пи…
— Вот, братишка! Поклюй, полегчает,— гудел замогильный голос. Массивная тень сгружала с подноса на стол зыбкие предметы: пиво, виски, тарелки с едой. Голос принадлежал Робу Макензи. Темнота начала рассеиваться, ритм тоже возвращался в норму.
Скиннер дышал как загнанный марафонец. По лицу бежал холодный пот. Это был инфаркт, не иначе. Или инсульт. Или что-то в этом роде. Кислорода по-прежнему не хватало.
Я бля… я бля…
— Что-то ты хреново выглядишь, братан,— комментировал Макензи.— В чем дело? Сломался уже?
Скиннер со свистом втянул в себя воздух. Макензи шлепнул его ладонью по спине. Скиннер прикрыл лицо, жестом попросил его отойти. Друг нахмурился и озабоченно смотрел на скрюченную фигуру, на потное покрасневшее лицо… Когда тревога Макензи достигла пика, Скиннер выпрямился. В груди будто рухнула плотина: дыхание открылось, с глаз упала пелена. Он расправил плечи и посмотрел вначале на потолок, потом на Роба Макензи.
— Что-то со светом? Или мне почудилось?
— Да, мигнул. Наверно, скачок напряжения. Ты как, в порядке?
— Угу.
Скачок напряжения.
Скиннер вглядывался в черты лучшего друга и бессменного собутыльника Малютки Роба Макензи, человека, который мог быть свидетелем у него на свадьбе. Сколько ни пей, сколько ни нюхай, а за Макензи не угонишься: он будет с неизменным стоицизмом поглощать кружку за кружкой, периодически отлучаясь в туалет, чтобы засосать очередную пару чудовищных дорожек, от одного вида которых сердце начинает скакать в груди, как горошина в судейском свистке.
Но сегодня все было иначе. Произошло нечто аномальное. Скиннер испытал скачок напряжения, получил заряд той мистической пьяной энергии, что иногда снисходит на алкашей и дает им божественную уверенность в собственной неуязвимости. Он и сам раньше переживал это чувство, однако никогда так ярко и недвусмысленно. Могучая волна подхватила его и повлекла вперед. Схватив двойной «Джек Дэниэлс», он лихо плеснул его в рот:
— Давай, толстячок, не тормози! Посмотрим, кто из нас сломался!
II. Кухня.
15. Загадочный вирус
Впервые за все время он не загнал птицу в курятник. Ночью пошел дождь, забор прогнил, и на ферму залезли дикие собаки. Теперь он остался без кур.
Сосредоточиться не удавалось. Кружилась голова, урчал желудок. Огромный яркий плакат — «Стар-Трек: последний рубеж», подарок Яна с изображением звездолета «Энтерпрайз», вылетающего из черной дыры,— пульсировал на стене в унисон с потрескиванием наэлектризованных нервов.
Брайан Кибби оторвался от компьютера, запахнул накинутое на плечи пуховое одеяло и проковылял к постели. По спине струился липкий пот. С лестницы доносились шаги матери.
Джойс осторожно поднималась по ступенькам, удерживая большой серебряный поднос. Ее тонкие руки едва справлялись с весом внушительного завтрака: полного чайника, огромной тарелки с яичницей, ветчиной и помидорами и другой тарелки, поменьше, со столбиком тостов. С трудом зарулив в спальню сына, она с тревогой отметила, что тот выглядит совсем худо.
— Вот принесла тебе покушать… Боже, Брайан, какой у тебя больной вид! Ну ничего, знаешь, как говорится: простуду надо кормить, а жар — морить голодом. Или наоборот?.. В общем, хороший завтрак не повредит!— Она водрузила поднос на кровать.
Брайан ответил болезненной улыбкой.
— Спасибо, ма… Не беспокойся, все будет нормально.
Есть не хотелось. Голова гудела, в животе лопались пузыри. До завтрака он обычно успевал сыграть как минимум три сезона в «Харвест Мун», но сегодня одолел только два и то проворонил всех кур.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
