В бою возникла получасовая пауза, отошедшие на север эсминцы перезаряжали торпедные аппараты, «Кассаги» и «Мономах» тушили пожары и вяло постреливали друг по другу, не надеясь на попадания с дистанции более сорока кабельтовых. «Пересвет» и «Светлана» сгоняли в кучу транспорты, выстраивающиеся в кильватере осевшей в воду по клюзы «Ангары». Тяжело поврежденный огнем «Иосино» вспомогательный крейсер годился только на роль прикрытия транспортов от атаки одного-двух эсминцев. Но зато его озверевший от боя командир семафором передал на купцов, что «впредь любые попытки выхода из строя будут пресекаться огнем». Дева принимал с «Иосино» рапорт о повреждениях и удивлялся про себя, что тот все еще на плаву. Обе стороны ждали подхода к месту боя кораблей Камимуры. Командир «Пересвета» Бойсман разглядел на горизонте силуэты преследующих Камимуру «Осляби» и «России». Он решил повторить оказавшийся удачным ход Попова и отдал приказ «Ангаре», собрав транспорты в колонну, вести их под берегом на юг, навстречу подходящей помощи. Сам «Пересвет» принял в кильватер «Светлану» и перекрыл дорогу подходящим кораблям Камимуры. Один русский броненосец с яхтой-крейсером должен был остановить броненосный крейсер и три полноценных бронепалубника японцев. Те самые, что час назад прорвались мимо однотипного с ним броненосца, в одном строю с которым сражалась не «лакированная» «Светлана», а куда более сильные «Россия» и «Паллада». Бойсман не видел особых шансов на успех еще и потому, что в носовой башне осталось не более дюжины снарядов, а в кормовой действовало всего одно орудие. Если «Ослябя» не смог остановить «Идзумо» четырьмя десятидюймовыми орудиями, «Пересвету» предстояло это сделать одному. «Мономаху» опять предстояло закрыть собой транспортники от атак «Кассаги», за которым болтался в кильватере почти не стреляющий «Иосино» и готовились к новой атаке эсминцы. До подхода отряда во главе с «Ослябей» перевес в силах был на стороне японцев. «Идзумо» начал пристрелку по «Пересвету» в пять минут четвертого, русские ответили тем же.
За следующие полчаса «Мономах» с «Кассаги» и «Пересвет» с «Идзумо», казалось, танцевали вальс. Обе пары кораблей крутились вокруг медленно уходящих на юг транспортов, японцы по дуге большего радиуса, русские — меньшего. Японцы почти доконали старый русский крейсер — с «Мономаха» по «Кассаги» могли вести огонь только два орудия, запас плавучести упал до тридцати процентов, отдельные очаги пожара уже было нельзя различить, перо руля поворачивалось с трудом и не на полный угол, но «старик» упорно не пропускал «Кассаги» к транспортам. Более того, от его снарядов на флагмане Девы вышла из строя подача кормового восьмидюймового орудия, была выбита пара орудий среднего калибра и разбит кормовой торпедный аппарат левого борта. Описывающий свою дугу вместе с «Идзумо» более быстрый «Пересвет» неумолимо приближался к «Кассаги» и уже начал пристреливаться по нему шестидюймовками левого борта. Дева напоследок приказал эсминцам атаковать упрямый «Мономах» торпедами. Эсминцы, снова под огнем своей старой подруги «Ангары», которая как могла прикрывала «Мономаха», выпустили в корму уворачивающегося крейсера все четыре оставшиеся торпеды. Как и предсказывал парой часов раньше Руднев, попасть торпедой начала века днем по маневрирующей и отстреливающейся цели было почти невозможно.
«Пересвет», «вальсирующий» со своими партнерами — кораблями Камимуры, был засыпан снарядами калибра шесть и пять дюймов. Из трех попавших восьмидюймовых снарядов два последовательно ударили в носовую башню, смяв ей мамеринец и заклинив ее примерно на час. Впрочем, в погребах носовой башни к этому моменту не осталось ни одного снаряда, а переносить запасные из других погребов под обстрелом было невозможно. Три дюжины снарядов среднего калибра издырявили высокие борта океанского рейдера, вывели из строя шестидюймовое орудие в носовом верхнем каземате, покорежили переднюю трубу и носовой мостик, зажгли пожары на юте и в средней части корабля и… не нанесли даже этому посредственно забронированному кораблю существенных повреждений. От ответного огня «Пересвета», а вернее просто от исчерпания боезапаса, замолчали наконец все четыре восьмидюймовых орудия «Идзумо». Восемь попавших в японца шестидюймовых снарядов выбили одну палубную шестидюймовку и нанесли пару неопасных пробоин. Но в три сорок пополудни единственно уцелевшее на русском «полуброненосце» правое десятидюймовое орудие кормовой башни напомнило Камимуре, «чьи в лесу шишки». В журнале «Пересвета» на закопченной от окружавших рубку пожаров странице была сделана следующая запись: «„Идзумо“ — несколько попаданий, сильно парит, пожар в районе кормового мостика, снизил ход до 12 узлов, крен на левый борт, прекратил стрельбу ГК и СК, отвернул на С.». Один-единственный снаряд поставил наконец крест на упорных попытках отряда Камимуры прорваться к русским транспортам. Одно попадание бронебойной чушки, проломившейся с восемнадцати кабельтовых сквозь семь дюймов британской брони главного пояса «Идзумо», протиснувшейся сквозь тонны угля и взорвавшейся в момент пробития скоса бронепалубы, практически закончило дневной бой вокруг конвоя. Затапливаемое третье котельное отделение, прошитые осколками снаряда и брони котлы, резкое падение хода заставили наконец Камимуру признать неизбежное. Его одинокий броненосный крейсер исчерпал все резервы для продолжения боя. Еще один снаряд из никак не замолкающей русской десятидюймовки, и ему придется давать объяснения не Того и Императору, а лично Аматерасу. Если та возжелает с ним беседовать после того, как он не смог исполнить приказ… Сейчас его долг — сначала спасти для Японии «Идзумо», а потом уже думать о принесении извинений императору и Того за невыполненный приказ. Но никто не может помешает ему уже сегодня заранее наточить фамильный вакидзаси,[27]который он преподнесет императору по возвращении в Японию.
Вслед за отвернувшим на север «Идзумо» последовала и его свита. Трем бронепалубным крейсерам оставаться наедине с «Пересветом» и «Светланой» было просто неразумно. Любому из них за глаза хватило бы одного снаряда из кормовой башни «Пересвета». За время боя «Цусима», «Нийтака» и «Оттова» попеременно вели огонь то по «Пересвету», то по слабо защищенной «Светлане». «Светлана» получила от них десять попаданий, села носом и горела кормой, но и сама ответила сторицей. На момент прекращения боя она попала в «Оттову» восемь раз, ее снаряды разбили два орудия и вызвали ряд затоплений и пробоин. Но главное — «горничная» выдержала обстрел и отвлекла от «Пересвета» хоть часть причитающихся ему снарядов. После подхода к русскому грузовому конвою «Осляби» с «Россией» и «Палладой», а минут десять спустя и целых «Аскольда» с «Очаковым» стало ясно, что японцы больше не рискнут атаковать транспортники. Взяв общее командование всеми отрядами крейсеров на себя, Камимура отвел их на северо-восток, для объединения с Того. Русские корабли пошли на юг, для встречи с броненосцами Макарова. Исключение составили «Ослябя» и конвоирующий его «Мономах». Их повреждения были слишком опасны для перехода в Артур, и они направились для ремонта и заделывания пробоин в близлежащий британский порт Вейхайвей.
