что я там буду? Отвечай, — произношу с нажимом, когда она продолжает молчать.
— Понимала.
— Хотела увидеть? — упорствую я. Наверное, впервые в жизни, не считая юности, меня так сильно беспокоит то, что по-настоящему чувствует девушка, находящаяся в моих объятиях. Обычно я к подобным вопросам отношусь с меньшим трепетом.
— Не знаю.
— Нужно узнать, — моя рука всё же пробирается под теплый плед, накрывает живот Алины. Вожу ладонью по мягкой ткани её платья, вычерчивая круги.
— Это неправильно.
— Что неправильно? — моя рука аккуратно приближается к груди девушки. Обвожу мягкие полушария, затем снова намереваюсь вернуться к животу и якобы нечаянно задеваю пальцем сосок. — В этом мире вообще нет совершенно правильных или неправильных вещей. Всё относительно.
Приподнимаюсь на локте, нависаю над Алиной. Более-менее привыкнув к темноте, разглядываю её смутные черты.
— Скучала, значит, — на этот раз уверенно накрываю её грудь, очерчиваю сосок.
— Да, — признается она, сопровождая признание резким вздохом, словно в эту секунду ей остро стало не хватать воздуха.
— Почему не звонила, если скучала? — перехожу к другому полушарию. Пальцы проворно проскальзывают под лифчик. Сосок уже напряжен, жаждет прикосновений.
— Не могла.
— Почему? У тебя не было моего номера? — опускаю плед немного вниз. Стягиваю бретели сарафана и лифчика поочередно с каждого плеча девушки, открывая доступ к нежной коже. Соски, словно две горошины. Перекатываю их между пальцами, сжимаю, поглаживаю.
— Ты тоже мог бы позвонить, если бы хотел, — не в силах сдерживать чувств, Алина выгибается навстречу моим рукам.
— Мог бы, — мои ласки становятся увереннее. Сбрасываю плед на пол, провожу ладонью от самых ступней Алины до её оголенной груди. Моим движениям практически ничего не мешает. Миниатюрный сарафан, который сейчас на девушке, сбился вокруг её талии.
— Почему тогда? — она снова выгибается в моих руках.
— Почему что? Не звонил? — склоняюсь и принимаюсь водить губами по её лицу. Руки в это время продолжают сминать упругую грудь.
— Да, — шепчет она требовательно. — Не хотел? — подставляет лицо под мои легкие, словно воздух, поцелуи.
— Как и ты, не мог, — мягко усмехаюсь.
— У тебя не было моего номера? — передразнивает меня Алина. Теперь она не просто подставляет лицо под мои поцелуи, но и пытается словить мои губы своими. Шумно, разочарованно дышит, когда у неё это не получается.
Попалась девочка. От понимания того, что Алина сознательно решилась на второй шаг на нашем, уверен, непростом и, возможно, непродолжительном пути, эмоции вырываются из-под контроля.
Обхватываю её лицо ладонями и горячо целую. Жадно атакую её рот языком, чувствуя, как она жмется ко мне ещё ближе.
Опускаю одну руку вниз, начинаю гладить кожу над резинкой её трусиков. Выжидаю. Становится даже интересно, кто из нас первый не выдержит. Алина или я сам? Представляю, какая она, наверное, уже влажная. Это вызывает взрыв в моей голове.
Сильно сжимаю зубами нижнюю губу девушки, замираю. Она отвечает мне громким стоном. Опускает свою руку вниз, накрывает мою ладонь своей, тянет вниз. Первая… Она сдалась первая.
Плотоядно улыбаюсь, выпускаю её губу из захвата. Заменяю грубость нежностью. Бедра Алины между тем приподнимаются навстречу моей руке. Девочка ищет, мечется. А я… играю с ней. Медленно вожу пальцами вокруг её плоти, но не касаюсь ни мягких губок, ни клитора.
— Егор… — Алина пытается бедрами немного откорректировать движения моей руки, но я ловчее в этой игре.
В ту самую секунду, когда я уже практически готов сжалиться над Алиной и над собой, слышу, как дверь одной из комнат в квартире открывается и в коридоре включается свет.
— Черт… — нечеловеческим усилием отрываюсь от Алины и, словно двадцатилетний гимнаст, спрыгиваю с кровати. Бегу в коридор.
— Папа, — заспанная дочка стоит на проходе и удивленно озирается вокруг.
— Что случилось? — присаживаюсь перед ней на корточки. Сердце бьется в области горла. Дышать трудно.
— Мне кошмар приснился. Я проснулась… Алины нет. Она ушла?
— Алина? Нет, не ушла, конечно. В туалет, наверное, вышла, — перевожу взгляд на босые ноги Кати. — Пойдем-ка в твою комнату, пока ты не замерзла, — беру её на руки и несу в детскую.
— Алина точно не ушла?
— Точно!
Сижу с Катей, пока она снова не засыпает. Затем тихонько выхожу из её комнаты и иду искать Алину. Она, как и в прошлый раз, сидит на лоджии. Глаза влажные от слёз. Понимаю, что легко не будет.
— Что за сырость? — пытаюсь приподнять её, чтобы сесть самому и усадить её себе на колени, но Алина сопротивляется.
— Нет, — отпихивает меня. — Это ужасно. Мы сошли с ума, — её глаза еще больше увлажняются, но слезы пока не катятся по щекам. — Ребенок дома. А мы… — она замолкает. Качает осуждающе головой. Уводит от меня взгляд.
Крыть нечем. Это, конечно, мой косяк. Допустить подобное, когда в доме Катя, явный показатель того, что я действительно сошел с ума.
— Ты права, — беру сигареты и отхожу к окну. Но так и не прикуриваю. Знаю, что Алине, как любому другому некурящему человеку, неприятен табачный дым.
— Я спать, — Алина поднимается и, даже не дотронувшись до меня, уходит в свою комнату.
Алина
Просыпаюсь от того, что кто-то скачет по кровати, перепрыгивая через меня, словно через трамплин. Ну, конечно, это Катя. Открываю глаза и тепло улыбаюсь егозе.
— Доброе утро, — принимается она прыгать ещё активнее. — Папа сказал, чтобы я тебя разбудила. Скоро обед, а ты всё никак не проснешься.
— Обед? — тянусь к мобильному. И правда, уже начало двенадцатого. Долго спала. Но это неудивительно. Вчера был трудный день. И ещё более трудная ночь. Даже не представляю, во сколько я смогла уснуть. Вроде уже начинало светать.
Привожу себя в божеский вид и иду в сопровождении Кати на кухню. Егор уже здесь. На столе стоит три чашки с чаем.
Здороваюсь с Субботиным, благодарю за чай и с трудом увожу взгляд в сторону. Чувствую импульсы, исходящие от Егора, но стараюсь игнорировать их. Ситуацию спасает Катя. Она, не обращая внимания на наше молчание, с восторгом вспоминает вчерашний праздник.
— Хорошо, что ты приехала, — обращается ко мне. — А ведь папа, — с укором смотрит на Егора, — говорил, чтобы я не звонила тебе.
Едва не давлюсь горячим чаем. Говорил, чтобы не звонила???
Я дура. Тупица. Идиотка. Когда Катя мне звонила вчера, и я услышала, что они перешептываются с Егором, подумала ведь наоборот… Убедила себя, что Катя позвонила с подачи Субботина. Да и разве можно было усомниться в этом потом, когда он унес меня ночью в свою комнату? Разве он не скучал так же сильно, как и я?
В памяти всплывают образы Вики, Леры… Представляю рядом
