class="p1">— Давайте. Мне нечего скрывать. — Он раскинул руки.
— Может, ему для начала стоит принять душ? У некоторых острое обоняние. — Из дверного проёма, скрытого под лестницей, вышел мужчина. Он был одет в джинсы и клетчатую рубашку. У парня были поразительные глаза, почти жёлтые, а волосы — пятна стального цвета с оттенками белого и чёрного.
У Криса возникло странное желание свистнуть и хлопнуть себя по ноге, крича: «Ко мне, приятель».
— Арчи! — Изобель улыбнулась. — Когда ты успел вернуться?
— Вчера, малышка, и вовремя. Я слышал, ты пакостить начала.
Как ни странно, от этих слов, Изобель раскраснелась и улыбнулась. А в Крисе проснулось желание убить парня, хоть, на вид, он ей в отцы годился.
— Это кто? — прорычал Крис.
Изобель повернулась к Крису.
— Арчи — оборотень, его второе «я» — волк, и…
— Он оборотень? — Крис осмотрел парня с головы до ног. — Он на него совсем не похож.
Арчи оскалился, и его зубы оказались немного острее, чем у обычного человека, но всё же не волчьи.
— Приходи в гости в полнолуние, мальчик, и увидишь больше, чем нужно.
— Допустим, я тебе поверил. Предположу, у него супер-нюх? — Крис закатил глаза.
— Да, а ещё известно, что оборотни сводят на нет магию. Особенно заклинания. Покажи ему, Эванджелина, — потребовал старик.
— Я бы не стала, — сказала Эва, выпрямляясь.
— А я не спрашивал.
— Жаль, что попытки покушения не увенчались успехом, — пробормотала Эванджелина, подходя к Арчи.
— Не просто не увенчались, — прошептала Изобель. — Враги дедушки пробовали яд, пули и стрелы, даже пытались утопить его.
— Он крепкий старый болван. Я понял.
— Скорее, практически бессмертный. Даже когда они подожгли его, он встал и ушёл
Круто, если это правда. Однако размышления о делах старика отошли на второй план по сравнению с тем, что произошло у него на глазах.
Статная и стройная Эванджелина протянула руку к Арчи. Её фигура дрогнула, и кто-то… заменил её. Невысокая женщина с пышными формами, вьющимися волосами и веснушками стояла на месте Эванджелины с той же ухмылкой, что и раньше.
— Какого хрена? — вскрикнул Крис. — У неё раздвоение личности? — Множественная личность многое объяснила бы.
— Эва носит на себе чары, считая, что люди будут уважать её больше, если она будет высокой и худой, — объяснила Изобель.
— Да, я ношу чары. Что из этого? — Уперев руки в бёдра, Эванджелина огрызнулась. — Теперь доволен, дедушка? Клянусь, если этот мальчик перестанет уважать меня из-за веснушек, я превращу его в бородавку на заднице слона.
— А я вспомню все твои угрозы, когда начну править миром. — Крис впился взглядом в Эванджелину, и, как ни странно, ведьма первой отвела взгляд.
— Дети, оставьте ссоры на потом, — потребовал старик. — Раз увидел, как это работает и насколько безболезненно, твоя очередь, мальчик. Дотронься до Арчибальда. Прикосновение разрушит заклинания, наложенные человеком.
— Разве он не должен сначала угостить меня выпивкой?
— Хватит тянуть время. Необходим контакт кожа к коже.
— Ладно. Давай, Арчи. — Крис протянул руку, и другой мужчина пожал её. В этот момент произошло несколько вещей.
Первое — парень пытался сильно сжать кисть Криса. Зная правила игры, Крис сжал сильнее.
Второе — ощущение покалывания пронзило Криса, и на мгновение он мог поклясться, что почувствовал острый аромат меха и собачьего дыхания. Старый, но знакомый аромат. В детстве у Криса недолгое время была собака, бездомная, которую мать привела домой. Раффи не дожил до полнолуния. Крис похоронил Раффи у них во дворе и не проронил ни слезинки. Это был последний раз, когда у него было домашнее животное.
И третье — чем дольше Арчи держал Криса за руку, тем меньше казался, не в размерах, а в ощущении.
«Деаваа», — раздался шёпот у Криса в голове.
«Подчиняйся своему законному хозяину».
Всхлипнув, Арчи упал на колени и склонил голову. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Распутин прочистил горло.
— Арчибальд, почему ты встал на колени?
Но Арчи не ответил, и Крис не мог не проговорить:
— Хороший мальчик. А теперь беги обратно к себе в конуру. — Арчи ушёл, почти бегом, и все провожали его взглядом. Крис не сдержал самодовольной ухмылки. — Довольны?
Распутин взглядом ответил «Нет».
Мария вернулась, держа в руке флакон, полный красной жидкости. Крис готов был поспорить, что это морская вода. Пройдя одно испытание, он не боялся другого. Пусть подкидывают испытания и задают вопросы. Может, они помогут ему раз и навсегда ответить на вопрос, который его мучил.
Крис протянул Марии руку.
— Вперёд. Хуже не будет. Уверен, что она будет жечь не больше, чем святая вода. — Чёртова дрянь. Ему приходилось покупать воду в магазине, потому что из-за воды из-под крана у него болел живот. Что касается душа? Приходилось включать душ минут на десять-пятнадцать, чтобы стекло то, что поступало к нему из церкви. Вот так располагались трубы. Он заметил, что не так больно, если вода не успевала настояться и стать святее папы римского.
Мать Изобель откупорила бутылку, но замешкалась.
— Ты уверен, что хочешь это сделать? Как только заклинания разрушаться, их уже нельзя будет вернуть.
— Уверен на все сто. — Несмотря на раздражение от их обращения, он не мог сдержать жгучего любопытства узнать, что с ним сделали. Если он скрыт заклинаниями, пусть те расплавятся или растворятся.
Жидкость, ни горячая, ни холодная, потекла по ладони, проливаясь каплями на пол, по которому Крис постукивал ногой. Он ничего не почувствовал. Судя по жадному интересу в каждом направленном на него взгляде, он не превратился в кого-то другого.
Посмотрев в большое зеркало на стене, Крис не увидел ни рогов, торчащих изо лба, ни хвоста из задницы. Пальцы ног всё ещё шевелились в кроссовках. Никаких копыт.
Он выхватил флакон из рук Марии и, прежде чем успел подумать дважды, влил жидкость себе в рот. Прополоскал горло, а затем, поскольку не возникло рвотного позыва — что бывало нечасто, учитывая атмосферу, в которой Крис рос — он проглотил её. Затем подождал немного. Боли не было, как и спазмов и дыма от кожи.
А вот сарказм никуда не делся.
— Так, ребята, вы же эксперты в магии. Что во мне изменилось? Заклинания стёрлись?
Распутин потянулся к нему и снова отдёрнул руку, прежде чем прикоснуться.
— Слои чар не тронуты.
На идеальном лбу Марии пролегла морщинка.
— Вообще никаких изменений.
— И что это значит? — спросил он, и сам же и ответил: — Ах, это значит, что я — грёбаный Антихрист, как и говорил всё это время. И теперь, если мы закончили, я бы хотел поговорить с Изобель наедине. — Когда никто не пошевелился, он
