эту встречу, — он отдал ей должное — она все же позволила этой встрече состояться, и Скальд благодарен ей за это, несмотря ни на что.
— Я делаю это только ради сына, — заверила Мелисента.
«Не сомневался».
А потом взгляд Мелисенты упал на забинтованные руки Скальда.
— Ты…
И звук ее голоса прервался.
Проследив за ее взглядом, Скальд опустил глаза на руки.
— Что?
Мелисента взяла себя в руки и продолжила:
— Я вижу ее даже через повязки. Ты учишься, не так ли?
Скальд помнил об условиях, на которых основывалась эта встреча. Каратель предупредил его о том, что при Нате нельзя говорить о Скверне.
И сейчас больше всего он боялся попасться в какую-нибудь провокационную ловушку от Мелисенты.
— Сейчас это не имеет значения. Я здесь, чтобы говорить с сыном, а не с тобой.
И все же ему хотелось больше узнать и Скверне. И главное — о том, как он ее получил.
Откуда она в нем?
Мелисенте столь резкий тон не понравился, но она не стала продолжать развивать тему.
— Ты прав, — она сжала губы, — я обещала Нату разговор с тобой. Но в моем присутствии. Так что можете говорить о чем угодно. Мне все равно.
«Мне все равно» — эту фразу Скальду из уст Верховной Матери было странно слышать.
Этими словами она будто махнула рукой, показывая некое равнодушие к происходящему.
Но Скальд начинал видеть Мелисенту насквозь. Ее взгляды, жесты, интонации и сами слова, которые она говорила вслух, — все указывало на то, что происходящее сейчас ее задевает, даже ранит.
Она с трудом выносит собственное присутствие на этой встрече. Ей больно. И Скальд чувствовал эту боль.
Откуда эти ощущения?
«Неужели из-за Скверны в наших телах между нам устанавливается связь? Связь чувств? Мыслей? Возможно ли это?».
Скальд отвел взгляд от Мелисенты и посмотрел на Ната. Теперь он не мог сдержать счастливой улыбки.
— Ты как, пап? — обратился к нему Натаниэль.
Такой простой вопрос, заданный таким простым тоном.
«Как же мне этого не хватало. По-настоящему, не хватало».
— У меня все хорошо, сынок. Правда. Я хочу, чтобы ты знал — я очень рад тебя видеть. Жаль, что не могу обнять тебя — таковы условия нашей встречи. Но знай, что я очень этого хочу.
Нат поднял взгляд на мать.
— Мам, может, мы сделаем одно исключение из правил?
— Натаниэль, — процедила она в ответ, — что ты мне обещал? Что ты сказал, когда согласился на поставленные условия?
— Что… принимаю их… все до одного…
— И?
— Что ни слова не скажу против поставленных условий.
— Именно. Так что прошу — выполняй условия нашего с тобой соглашения добросовестно. Я и так достаточно сделала для тебя, удовлетворив твое ходатайство.
Нат насупился и посмотрел на Скальда.
— Нельзя, — его плечики опустились.
— Ничего, Нат, мама права.
Тут на него оба — Нат и Мелисента — уставились ошеломленно. Особенно Верховная Матерь смотрела на Скальда, как на безумца.
Они оба ждали объяснений подобной позиции.
— Ты должен держать свое слово, — продолжил Скальд, — ты же мужчина, верно? А настоящий мужчина держит слово и не меняет правила игры на ходу. Понимаешь меня? Если ты согласился на все условия, то следует их соблюдать. Я ведь тоже согласился. И только по этой причине мы сейчас видим друг друга. И конечно же… потому что ты этого захотел. Спасибо тебе.
Скальд поймал на Мелисенте растерянный взгляд. Только что он ловко перевел стрелки с ее «правоты» на «мужские принципы», а закончил все благодарностью для Ната.
Скальд обрадовался, что смог вызвать у Мелисенты замешательство и непонятные чувства. Это доставляло ему особое удовольствие.
Он — тоже родитель Ната. И имеет право влиять на него, как она.
— Я понял тебя, пап. Да, думаю ты прав. Мне стоит следовать правилам, на которые я согласился ради встречи с тобой. И я очень рад видеть тебя. Жаль, что в первый раз мы не успели нормально пообщаться.
— Но теперь у нас есть такая возможность. О чем хочешь поговорить, Нат?
Тот пожал плечами.
— Не знаю. Расскажи мне что-нибудь. Например… про работу. Были интересные случаи в клинике?
— Тебе, правда, интересно это?
— Конечно! Это же должно быть очень круто помогать людям, лечить их. Ну, я так думаю.
— Да, Нат, ты прав: это очень круто. Если хочешь, то вот тебе история. Пришла однажды ко мне пациентка с белым пятном на плече. Жидкое. И пахло плохо так. Она вообще загорала здесь, на Пляже. Ох, то был жаркий денек. Я не выключал кондиционер ни на минуту в кабинете. Так вот, она пришла не одна, а с дочерью. Не могла нигде ее оставить, а помощь, как она считала, требовалась экстренная. Дочери было… лет пять, скажем так. Они пришли ко мне. Мамаша в истерике размахивала руками, чуть не в слезах бросилась ко мне и умоляла убрать с ее тела непонятную жидкость. Как она сказала, эта субстанция сочилась из ее кожи. При этом дочь постоянно ей говорила: «Мама! Мама! Мама! Я знаю, что это такое! Я знаю!». Но мамаша ни в какую. Вечно отвечала: «Да помолчи ты! Не до тебя сейчас!». Никак не хотела ее слушать. Мамаша упрашивала меня осмотреть ее, разобраться с жидким белым пятном. И я посмотрел. И что ты думаешь, Нат?
Не ожидав вопроса, Нат пожал плечами.
— Ума не приложу! Что же?
Скальд слегка посмеялся.
— Надо было ей выслушать дочку. Она оказалась куда сообразительнее своей мамаши. В общем, взволнованная женщина проделала весь этот путь от Пляжа до моей клиники, прервав собственный отпуск, чтобы я вытер с ее плеча помет чайки.
И Нат, осознав всю комичность ситуации, залился звонким смехом, согнувшись пополам.
— Представляешь?
Скальд тоже засмеялся.
— Ой, не могу, — хохотал Нат, — а что дочь сказала?
— Она такая: «Мамуль, лучше слушай меня, а то так и будешь по жизни с какашками на плечах ходить».
Нат рассмеялся еще сильнее.
— Помню, как мамаша залилась тогда краской. Никакой загар не нужен. Конечно, я даже не стал брать с них плату — смех и грех.
Нат не переставал смеяться, сжимая руку Мелисенты. Сама же Верховная Матерь переводила пустой взгляд со Скальда на сына.
Скальд, заметив это, поймал себя на том, что ей должно быть дико неудобно и неловко сейчас находиться здесь и слушать их разговор.
— И часто такое бывает? — спросил Скальд.
— Время от времени люди, действительно, сильно заморачиваются по пустякам, но это только делает их жизни веселее и эмоциональнее.
На Ната обрушилась новая волна бурного смеха.
