желание Брячислава породниться с ним. В глазах переяславского князя Параскева Брячиславна была недостаточно знатна и богата, чтобы претендовать на место супруги любимого сына Ярослава. Какое приданное мог выставить князь Брячислав? Будет ли то приданное достойным Александра? Ярослав всегда хотел подыскать своему второму сыну невесту посолиднее, побогаче, познатнее!
Впрочем, сразу отказывать Брячиславу он не стал, и даже согласился провести смотрины возможной невесты. По его распоряжению, Параскеву немедля привезли в Смоленск, дабы князь Ярослав мог воочию убедиться в достоинствах дочери Брячислава. Девица произвела на него приятное впечатление — была недурна собой, крепка здоровьем и, как и полагается благочестивой бабе, вела себя с должной скромностью.
«Я так думаю, Брячислав Василькович! — заговорил с полоцким князем Ярослав. — Ежели обязуешься ты собрать для дочери своей богатое приданное, какое я означу, то — так и быть! — дам я тебе слово, что женится Александр на ней. Но не обессудь, коли не сумеешь выполнить ты моих условий! Так и знай, разорву я тогда договоренности наши и подыщу Александру другую невесту».
«Все исполню, как обещал, Ярослав Всеволодович! — поклялся князь Брячислав, осеняя себя крестом. — Дай только срок!»
«Срок у тебя есть, — ответил Ярослав на то. — Александр юн еще для свадебных обрядов, пока что надобно мне старшего своего сына оженить. Ну а после того, как женю Федора, настанет очередь Александра. Вот к тому времени и готовься!»
На том два князя и сговорились меж собой.
Ярослав, перестав вспоминать былое, снова окинул взглядом владычные палаты. Расторопные служки накрывали столы к трапезе и по воздуху плыли приятные ароматы. Затем он посмотрел на Александра — чувствуя невыразимую гордость за своего сына. Вот уж не думал Ярослав и не гадал, что Александр сможет в столь юном возрасте показать удаль воинскую! И правда, богатырь у него растет, настоящий воевода!
— Помнишь, обещал я тебе, что, ежели справишься ты с делами Новугородскими, то на следующую сечу поедешь по правую руку от меня? — заговорил с сыном князь, а когда Александр с горящими глазами, кивнул, то прибавил: — Так вот! Скоро отправляет брат мой, Великий князь владимирский, Юрий своего сына войной на мордву и зовет меня с дружиной в поход. Поход этот станет для Федора, — Ярослав бросил короткий взгляд на старшего своего сына, — его боевым крещением. Тебе же обряд этот проходить рано, но дозволяю я тебе ехать со мною в поход по правую мою руку, Олекса!
Александр снова вскочил со своего места и земно поклонился ему.
— Благодарю тебя, батюшка! — не в силах скрывать радостной улыбки, выпалил княжич. — До чего же счастлив я!
Княжич Федор, не выдержав, отвернулся в сторону, не в силах видеть благосклонности отцовской, пролившейся на голову его младшего брата. Точно, Олекса теперь будет любимцем у их отца! От ненависти, душившей его, Федору хотелось плакать словно малому дитю. И если б умер прямо сейчас Александр, то испытал бы он не сравнимое ни с чем ликование, а отнюдь не скорбь!
«Вот если Олекса умер…» — проговорил про себя княжич и только потом испугался.
Вдруг он сказал это вслух?
Но — нет! Никто не слышал его скверных мыслей, ни отец, ни брат, ни гридники.
10. БЛАГОСЛОВЕНИЕ ВЛАДЫКИ
— В месяце декамбрий шесть тыщ семьсот сорок второго года от сотворения мира[11], собралися князь Ярослав Всеволодович с дружиною своею могучею идти на ливонцев, бесчинствующих в псковских землях, — аккуратно выводя буквицы, записывал церковный писец на пергаментном листе мысль свою. — Смута великая охватила земли сии, домогался власти в Пскове опальный князь Ярослав Владимирович вместе с орденом меченосцев и проливалася кровь православная обильно на землю русскую…
Занятие писца прервал торжественный церковный звон. Он оставил пергамент и поспешил вместе с другими обитателями владычных палат выйти на улицу. Князь вместе со своей хозяйской дружиной находился в новугородском детинце, в соборе Святой Софии — но подойти поближе и поглазеть на действо, развернувшееся в соборе и во дворе перед собором, для зевак не представлялось возможным. Весь двор и окрестности занимали княжьи дружинники, охранявшие подступы к белокаменному храму. Оставалось только вытягивать шею посильнее, в надежде увидеть хотя бы толику происходящего.
— Благословляю тебя, княже Александр Ярославич, на подвиги ратные! Будь славным и бесстрашным воином! И пущай не оставит тебя в битве милость божья и защита Спасителя нашего Исуса Христа! — возвещал архиепископ, совершая движения кабилом над головой сына князя Ярослава. — И да станешь ты гордостью и опорой батюшки своего, князя Ярослава Всеволодовича!
Освободив руки от кадила, Спиридон принял из рук князя Ярослава боевой шелом и приблизился к княжичу, стоящему на коленях перед церковным алтарем с почтительно склоненной головой. Владыка вначале поднял руки со шеломом вверх, а затем неторопливо опустил их на голову Александра, облачая того в шелом.
Шелом этот был изготовлен по случаю обряда крещения боем, что решился учинить Ярослав над неугомонным Александром, и поражал богатством отделки — железный корпус шелома покрывали золотые и серебряные пластины с библейскими орнаментами. Да, князь Ярослав никогда не скупился для своих сыновей! Когда почти два года назад сей обряд проходил его сын Федор, то и тогда князь даровал своему первенцу не менее роскошный боевой шелом.
Надев на голову княжича шелом, архиепископ снова простер руки к князю Ярославу и тот передал ему сложенный боевой стяг. По традиции князь-отец выбирал для сына символ для стяга, который в битве служил воинам ориентиром — и Ярослав выбрал Спас Нерукотворный. Бабы-умелицы вышили на стяге лик Исуса Христа, придав облику Спасителя устрашающий вид, какой и требовался для поднятия боевого духа. А вот цвет стяга Александр выбрал сам! Обыкновенно стяги выкрашивались к алые или белые цвета, но княжич Александр, со свойственным ему упрямством, пожелал выделяться среди прочих и выбрал цвет черный, как сама ночь. К такому пожеланию сына Ярослав отнесся снисходительно — пусть сын потешится, даже если и кажется его прихоть чудной кому-то вокруг.
Спиридон протянул княжичу стяг — и Александр принял его из рук владыки.
— Отныне ты не отрок больше, а муж ратный! — провозгласил Спиридон громогласно.
Александр, наконец, поднялся с колен, выпрямившись в полный рост. За два с половиной года, прошедших с момента возвращения Александра в Новугород, тот еще больше вытянулся в росте и раздался в плечах, смотрясь старше своего почти что четырнадцатилетнего возраста.
«Господь воистину одарил княжича здоровьем богатырским и разумением обширным! — подумал владыка Спиридон. — Не родись он в княжеской семье, то взял бы я его в обучение
