территории, особенно в подземном переходе Невского с Садовой, чаще всего попадались фарцовщики и девушки древнейшей профессии, но не валютные, конечно, тех пасли сотрудники КГБ в гостинице «Европейская». Наши были более доступные, на языке валютных – шелупонь.
Помню, как одну из таких жриц любви притащили наши коллеги с другой стороны Невского. Добровольно идти к участковому она отказалась, плевалась, пиналась, крыла матом очкариков и пердунов в шляпах. Так называемые пердуны для приличия, пока на них смотрел народ, несли ее под ручки. На ней был плащ длиной до щиколоток, одетый на голое тело. Дотащив ее до двора на Литейном проспекте, где размещалось отделение милиции, дружинники расслабились, и зря. Шелупонь укусила одного из них за руку, попыталась вырваться, упала на мостовую. Не тут-то было, ребята схватили ее за ноги и потащили в сторону отделения. Плащ задрался на голову, и голыми сосками проститутка шлифовала мостовую. Жуть!
Наша группа отдыхала в дежурной комнате, и все характеристики в свой адрес получила сполна на понятном жаргоне от запертой в обезьянник девицы.
Когда переехали на Измайловский проспект, нам выделили участок в районе кинотеатра «Космонавт», включая сад «Олимпия» и дегустационный зал «Дубок». На этих территориях в основном велась борьба с пьяницами, тех, которые не шумели и могли идти самостоятельно, как правило, не брали. Чаще всего были неприятности семейного характера в коммунальных квартирах.
Запомнился случай: идем по переулку у кинотеатра, из окна слышим истошный крик: «Помогите, убивают!!!» Визг из квартиры на первом этаже, входим в подъезд, на двери шесть кнопок. Значит коммунальная, все как в песне Высоцкого: «на все двенадцать комнаток – всего одна уборная». Жмем на все кнопки, открывает седая старушонка, показывает на дверь скандалиста. Бабка предупреждает, чтобы были осторожными, там, мол, пьяный психопат, с ножом. Сашка Рязанов, бугай здоровый, взял на всякий случай из прихожей табурет. Открываем дверь, оказалась незапертой. Нам навстречу, со звериным рыком и самодельным столовым ножом в руке бросается возмутитель спокойствия. Я мгновенно снял фетровую шляпу с головы и бросил в лицо рычащему (старый приемчик, в училище Бобик научил), далее последовал тупой удар табуретом по голове придурка, тот присел, но не упал. Ногой Сашка выбил нож из его руки, и мы навалились. Тут и соседи на подмогу пришли, принесли бельевую веревку. Связали буяна, связали руки за спиной и повели в отделение. Жертва разбоя вся в синяках и в кровище верещала без устали. Попросили соседей привести ее в чувства и вызвать скорую.
Когда привели садиста в отделение и засунули его за решетку обезьянника, участковый прочитал нам назидательную лекцию. Объяснил, чтобы впредь без него в подобные семейные перепалки не ввязывались: «Ваше счастье, что этот припадочный не успел кого-нибудь из вас пырнуть ножом. Последствия были бы печальными и для вас, и для меня». Лейтенант приступил к оформлению протокола, мы отдыхали перед следующим рейдом.
Минут через двадцать появляется красотка, голова забинтована, один глаз заплыл, губы разбиты. Милиционер глянул на нее и произнес: «Вера, ну что сегодня случилось?» Та подсела к столу и говорит: «Начальник, отпусти Петьку, это наши семейные дела». Он понял, что Петька это тот, что за решеткой зубами скрежещет и говорит: «Так у тебя сегодня Петька в мужьях, а две недели назад на его месте Колька сидел, тоже мужем был, не многовато для одной будет?» Вера ерепенится: «Не гони волну, мент, мое личное дело, с кем хочу с тем и живу». «Ну-ну! Живи, пока очередной Вася на тот свет не отправит», – продолжая писать, сказал участковый. И продолжает: «Иди, Вера, домой, проспись, а завтра с заявлением об освобождении Петруши придешь, а мы пока проверим, может он и не Петя вовсе, а Григорий, к примеру, от алиментов скрывается, а может с Пряжки2 убежал. Ты то бдительность не проявила, в паспорт ему не заглянула. Налил тебе полстакана бормотухи, и ты и разомлела. Иди, не мешай работать, а то скорую вызову!».
Вера похабно выругалась, и, не взглянув в сторону Пети, ушла восвояси.
«Ну что, убедились, что были не правы? Делайте выводы и другим урок передайте», – улыбаясь, подвел итог нашего дежурства участковый.
жизнь.
«Губит людей не пиво, губит людей вода!»
Характерная особенность тех дней – пивные точки, они стояли повсюду в городах и поселках нашей Родины. Треск костяшек домино во дворах и заводских курилках, а также распитие пива на разлив – это неотъемлемая часть культуры семидесятых. Пивных баров в городах было ограниченное количество, а любителей пенного напитка, как в стихах Александра Блока: «Миллионы – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы…». Потому на каждом перекрестие стоял ларек «Пиво-воды», и вот к нему то, уж точно никогда не зарастала тропа, натоптанная любителями.
Ларек назывался «Пиво-воды», хотя в них продавали исключительно пиво, его частенько разбавляли водой, наверное, потому и добавляли в название второе слово. Гурманы поднимали градус, добавляя в него водочки по вкусу. Зимой пиво подогревали. Продавали и с собой: в выходные дни в трехлитровые стеклянные банки и эмалированные бидоны, в будние дни, после рабочего дня, наливали в полиэтиленовые пакеты. Зрелище с пакетами было на грани фола. «Лопнет пакет или выдержит?» – с улыбкой гадали встречные граждане страны развитого социализма, глотая слюну вожделения. У каждой точки были завсегдатаи, они бурно обсуждали новости дня, результаты игры футбольных или хоккейных матчей. В общем, жизнь текла в накатанном русле, то были своего рода клубы по интересам. Случались и ссоры, даже драки вплоть до убийства.
Так погиб один из сотрудников нашего института, в отделе механизации отметили день Красной Армии, 23 февраля, в те годы этот день не был выходным. Разошлись, с подарками от дам по своим домам. Подходя к родным апартаментам, решил отполировать принятое на работе шампанское пивком. Встал в очередь, подошла группа молодых, тоже отметивших мужской праздник, терпения стоять в очереди не хватало и нагло полезли к окну разлива. Наш, спорен-разрядник, сделал справедливое замечание. Под напором очереди возмутители спокойствия отошли за угол и дождались паренька, ему исполнилось на днях двадцать четыре года. Завязалась потасовка, вчетвером завалили на землю и пинали, один удар в висок оказался смертельным. Суд приговорил всех четверых к тюремному заключению сроком от трех до пяти лет, но жизнь потерпевшего уже не вернешь. Так устроен мир, от радости до печали всего один случайный шаг.
Кроме любителей пива, в годы застоя были и другие ценители спиртных напитков, более высокого градуса. Они делились на
