Судя по тому, как было светло за окном — время уже перевалило далеко за полдень.
— Как я очутилась у него дома? — хмуро выдавила Ева в тишине, выглянув в окно. Самочувствие улучшилось, но из-за скребущих на душе кошек, оно оставляло желать лучшего. Она долго стояла под душем, собираясь с мыслями, внутренне готовясь к самому худшему, но намереваясь отстаивать себя перед Адамом до последнего, прежде всего отстаивать своё право находится рядом с сыном.
Когда Ева вышла из ванной — он уже ждал её в комнате, подперев дверь, воинственно сложив руки на груди.
— Я знаю о твоей жесткой принципиальности Адам, — заговорила она, поймав его взгляд, чувствуя себя ответчиком на судебном заседании. — Ты скажешь, что я снова сделала неверный выбор, что я безответственная мать, что моё поведение просто отвратительно. Но прежде чем выносить свой убийственный вердикт, я прошу чтобы ты постарался взглянуть на ситуацию с моей стороны. Своим поведением на приёме ты спровоцировал Эджея и разворотил целое гнездо жаждущих сплетен под предводительством отвергнутой тобой Роми Чемберс. Я не любительница напиваться и тебе это должно быть известно, я просто отправилась в тот клуб, чтобы проследить за Эджеем. Пара бокалов коктейлей не дали бы такого результата. Мой организм реагирует на наркотики нетипично, мне резко становится плохо и я не ловлю кайфа как другие, я просто выключаюсь. Мне надоели её вопросы, и я попыталась уйти. Больше ничего не помню. Да, я поступила глупо, мне не стоило переться в тот клуб, нужно было уговорить Джея поехать домой, но это не причина разрывать наше соглашение и запрещать мне видеться с сыном. Адам я не смогу без него жить! Впредь я обещаю тебе, что буду лучше контролировать своё поведение. Пожалуйста, скажи, что не будешь принимать резких решений!
— Подойди ближе, — тихо произнёс он. И как только Ева подошла, одним движением он сдёрнул с неё полотенце, блуждая взглядом по её обнажённому телу. — Речь в защиту была проникновенной. Говоришь, не сможешь жить без сына? — их взгляды встретилась. — Я расскажу тебе что было. Твой гонщик решил отчаянно за тебя бороться, подключив к этому свою подругу шалаву. Скандал и судебные разбирательства для него более привлекательный и единственный выход, который позволит тебе остаться с ним. Поэтому он начал выдавать подробности из нашей личной жизни, чтобы у тебя уже не было обратного пути. Мой человек наблюдал за ситуацией, он же тебя и привёз, подобрав лежащей на тротуаре без сознания. Теперь по Бостону распространяются слухи о том, как Адам Пирс соблазнил несчастную девушку, и как только она родила ему сына, он бросил её в тюрьму. И слухи, как тебе известно, имеют забавную тенденцию обрастать нелепыми подробностями. К вечеру это уже будет совершенно невероятная история, где я буду садистом-насильником, а ты святой мученицей, или же наоборот тебя выставят подстилкой, понадеявшейся срубить деньги за своего ребёнка. Выход у тебя всего лишь один Ева. Нужно объяснять какой?
— Я понимаю, — сдержано кивнула Ева, нервно кусая губы. — Твоя репутация не должна серьёзно пострадать, поэтому в твоих … и в моих интересах продемонстрировать обществу крепкую семью либо же жестко опровергнуть нашу с тобой связь. … И как же теперь всё будет Адам? — в каком-то смысле она была даже рада, что стоит перед ним голой. Желание не давало разгуляться его садизму, в который он любил облачать свои поступки.
— Твоё решение остаться со мной и сыном окончательное? — Адам сделал выбор в её пользу, и Ева поняла, что своё решение он уже принял давно, и никакие сплетни не могли это поколебать, сейчас он просто пользовался моментом.
— Я прошла через бедность, банду чёрных подростков и тюрьму. Думаю, у меня хватит стойкости выдержать ещё и такого типа как ты, даже если ты и олицетворяешь собой природный катаклизм. Я выдержу, если у меня будет возможность растить моего ребёнка. А ты готов Адам Пирс к новой головной боли?
— Должно быть занимательно, — резко притянув её за шею, Адам впился в неё поцелуем, одновременно с этим сбрасывая с себя одежду.
Её решение остаться с ними, её податливость его напору, словно сняли все ограничения, которые до этого удерживали его. Дорвавшись до тела желанной девушки, Адам выпустил всю свою ненасытность и неистовое желание пребывать в эйфории. Это было уже больше похоже на наркотическую зависимость, гормоны, которые вырабатывал его мозг в момент оргазма, погружали его в ни на что не похожее удовольствие.
— Адам мне больно! — вскрикнула Ева, когда он решил попробовать иначе. И ей пришлось применить физическую силу, чтобы остановить его. Вырываясь, она применила запрёщенный приём. — Так не пойдёт! Если мне что-то в постели неприятно, ты не можешь делать это насильно! … Адам? — Ева примирительно коснулась щеки застывшего в смятении и боли мужчины. — Должен быть какой-то предел, ты изнуряешь меня, и себя, я уверена. Нельзя вот так безудержно. Пожалуйста. Это может стать серьёзной проблемой между нами. А я этого не хочу. … Адам не молчи, скажи что-нибудь.
— Ты права, — нехотя, и даже виновато выдавил он, — Мне нужно взять над этим контроль. Такого больше не повторится. … Обещаю. Прости … прости меня.
Она догадывалась, что слово «прости» Адам произносил редко и в больших исключениях.
Одеваясь, Адам повернулся к ней спиной, и Ева охнула, увидев его покрытую старыми и не очень шрамами спину.
— Это … что? — успела испугано выдавить она, прежде чем он резко крутанулся к ней лицом. — Адам откуда у тебя столько шрамов?
Он смотрел на неё и напряженно молчал. И чем дольше он молчал, тем страшнее казалась причина этого истязания.
— Человеческой физиологии необходимо испытывать удовлетворение, иначе человек становится безумным и опасным, — не хотя выдавил Адам сухим тоном, — Секс был мне недоступен, удовольствия от пищи мне было недостаточно, с чувствами как ты уже знаешь у меня тоже всё запутано, поэтому удовольствие от красивых пейзажей я так же не получал, ни от драйва, ни от выпивки. Наркотики отрицаю принципиально. Но я нашел другой способ. И это ещё одна сторона моей травмированной психики. Я могу получать удовольствие от собственной боли, — с осторожностью пояснял Адам, следя взглядом за реакцией сидящей рядом Евы. — До того как у меня родился сын, я считал себя выродком. С появлением Ника я позволил себе иметь надежду, что смогу как-то вписаться в этот мир.
— Ты … бил себя сам или … это делал кто-то другой? — чувствуя, как напряжён Адам, Ева и сама испытывала прилив нервных мурашек, облепивших её кожу.
— Сам. Не в моей натуре доверяться. Это были интимные моменты наедине с собой.
— Как часто?
— По-разному, — Адам говорил отрывисто и холодно. По всей видимости, ему был неприятен этот разговор, но он посчитал нужным прояснить ей и эти моменты. — Иногда я это делал каждый день, иногда раз в месяц. Это зависело от настроения. Отцовство что-то изменило во мне, и истязаться я стал гораздо реже. А когда я занимаюсь с тобой любовью, когда ты рядом, мне это и вовсе не нужно. Но … сегодня … меня кое-что смутило. Поэтому завтра я договорюсь о приёме у моего психотерапевта, необходимо чтобы ты съездила к нему вместе со мной, — его непроницаемое лицо помрачнело дальше некуда.
