над пропастью острова, летающие корабли...
Не заметить роскоши замка, какой бы уставшей она не являлась, было невозможно, — о ней кричал каждый предмет интерьера. Гостья из другого мира в очередной раз получила подтверждение того, что дед не просто богат, а баснословно богат.
Девушка шла и мечтала о светлой роскошной комнате, о ванне, наполненной тёплой водой до самых краев, о сытном горячем ужине и мягкой удобной постели. Мелькнула вялая мысль, что надо было, наверное, заранее побеспокоиться о ванне с тёплой водой, вдруг здесь проблемы с водоснабжением? Хотя, учитывая окружающее вокруг богатство, в это верилось с трудом.
Землянка всё медленнее переставляла заплетающиеся от усталости ноги, уже не обращая внимания на окружающую роскошь, а они проходили этаж за этажом, поднимаясь всё выше и выше, но к её комнате никак не приближались.
Оля не заметила, как в итоге они вышли на мрачный и тёмный этаж.
Чердак, что ли? Или башня какая?
И что они здесь забыли?
— Э-э, милейший, куда ты привел меня? — искренне удивилась она, с недоумением осматриваясь.
— К вашим покоям, — невозмутимо отозвался мальчишка; большие глаза сверкнули в полумраке, как будто он волновался или чего-то ждал.
Оля нахмурилась:
— Ты ничего не путаешь?
— Как можно? — удивился тот и важно добавил: — Милорд лично отдал распоряжение. Собственно, мы уже пришли.
Они остановились рядом с видавшей, видимо, не одно поколение хозяев двери, которую мальчишка проворно открыл ключом, потом он толкнул дверь и, несколько смущенный, отошёл в сторону.
— Пожалуйте, ваше... э-э... — он запнулся и покраснел под колючим и подозрительным взглядом девушки, — сиятельство.
Оля медленно вошла и огляделась.
Голые каменные стены, голый пол, маленькое окошко, без занавесок, у стены узкая кровать, аккуратно застеленная обычным бельём, посреди комнаты большой таз с водой, наполненный наполовину, рядом ещё два ведра, в одном из которых был ковшик.
На столе у окна одинокая тарелка, на котором лежали кусок хлеба, ломтик неизвестного ей вида белого сыра и зелень. Или, вернее, — несколько веточек зелени. Ещё стоял стакан воды.
И всё.
А, нет. Ещё кусок мыла. Рядом с тарелкой. Большой такой, хороший кусок. Надолго хватит.
На полу рядом с кроватью стояла её сумка.
Оле стоило невероятных усилий, чтобы не показать мальчишке истинные эмоции. Она чувствовала, как тот за спиной замер и почти не дышал. И явно ждал ее реакции. Гнева? Злости? Возмущения?
Хотелось высказать всё, что она думает о таком странном гостеприимстве, но девушка сдержалась.
Хватит уже. Пора сначала думать, а потом говорить и делать.
С невозмутимым выражением на побледневшем уставшем лице Оля повернулась к ожидавшему парню, внимательно следившему за ней жадным взглядом, и... слегка, совсем чуть-чуть, улыбнулась. На большее сил не хватило. Выдержки тоже.
— Спасибо. Вы свободны.
— Вам... что-то... ещё нужно? — мальчишка во все глаза пялился на неё.
«Еще? Да! Мать твою! Мне нужна нормальная ванная, комната и еда! Нормальная горячая еда! Много еды! И горячий чай!» — хотелось заорать и топнуть ногой, но Оля ещё раз нарочито спокойным взглядом осмотрела маленькую комнатку, пожала плечами и спокойно произнесла:
— Нет. Всё просто замечательно. Хотя... можете принести полотенце, пару крючков, гвозди и молоток.
Слуга ответил растерянным взглядом огромных, как два блюдца, глаз.
— Что-нибудь ещё? — с трудом сглотнул он, очень удивлённый и реакцией герцогского внука, и просьбой.
Весь замок гудел, словно улей, что к милорду издалека приехал родной внук. Мелкий, худой. Наглый, грубый, высокомерный. Успел разозлить милорда, который уже наказал его, отправив в стайню. Но... разве этот юноша выглядел таким? Вон как вежливо ответил: «Нет, больше ничего. Спасибо». Большинство лордов никогда и «спасибо» не скажут.
— Сейчас вам всё принесут, — мальчишка вышел, осторожно прикрыв за собой дверь, постоял, с задумчивым видом прочесал затылок. «Да, дела. Родного внука герцог запихнул на чердак. Все этим такситумам неймется».
Он ушёл отдыхать с мыслью, что утром должен доложить герцогу о реакции его внука на комнату. То, что герцог будет удивлён, он уже не сомневался.
***
Оля медленно подошла к столу. За весь день, в течении которого она пахала как папа Карло, ей дали кусок хлеба, сыр и воду. Есть хотелось ужасно, также сильно хотелось помыться и переодеться в чистое белье.
— Значит, война, — тихо пробормотала она, поняв, что неожиданно для себя успокоилась.
«Да, мечтала о роскошной комнате, тёплой ванне и горячем ужине. Да, не получила. А почему надеялась на что-то подобное? Потому что наивная».
— Ты сам напросился, дедуля, — хмуро добавила, делая бутерброд из хлеба и сыра. — Посмотрим, кто кого.
Перед мысленным взором встала недавняя сцена у стайни. Она сидит на земле, только очнувшись от сна. Над ней нависает исполин с холодным каменным лицом и цедит сквозь зубы:
— Правду, — и щёлкает пальцами.
Ну-ну, полог поставил? Боится, что кто-то из слуг услышит, как она неуважительно с ним разговаривает? Но она не дура, чтобы снова повторять собственные ошибки.
— Общий язык нам трудно будет найти. Мы оба разочарованы. Я не таким вас себе представлял. Вы тоже ожидали другого внука. Поэтому предлагаю этот год не замечать друг друга. Я не мозолю вам глаза, вы забываете о том, что у вас есть внук, и отпускаете меня с Николасом.
Лицо герцога осталось невозмутимым.
— Младший сын предал и меня, и род, потащившись за юбкой в другой мир, — проговорил он. — Старший шляется непонятно где уже несколько лет, не женат и неизвестно, есть ли у него дети, хотя бы незаконнорождённые. Поэтому вынужденно я буду делать из тебя достойного претендента на наследство Дарвигов. Других вариантов у меня нет. К моему огромному сожалению.
— Зачем? — возмущённо процедила девушка. — Через год я исчезну, и вы даже не вспомните обо мне. Вы обещали отпустить меня, если я захочу вернуться домой!
— А ты смешной и наивный, — лорд рассматривал её с недоумением, как диковинное насекомое. — С этой минуты ты беспрекословно слушаешься меня, с завтрашнего дня живешь по графику, который я составлю. Целый год ты в моей полной власти. После его истечения я отпущу тебя, если... ты сам этого захочешь.
Оля молчала, переваривая услышанное. Думалось тяжело, спорить не было сил. Тело болело и ныло, хотелось спать и есть.
Она решила, что завтра всё хорошенько обдумает и решит, что ей делать. И ещё раз
