Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Мне нельзя было мороженного. Диета.
Но я залипла на его широченную шею и улыбчивые глаза и кивнула.
Мне было семнадцать.
Когда исполнилось восемнадцать, мы поженились.
Игорь был моей первой любовью, первым мужчиной. Во всем первым.
И в боли – тоже.
Сейчас, вспоминая все произошедшее, я не гадаю, каким образом так попала. В конце концов, месяцы терапии не прошли бесследно.
Но до сих пор думаю, что, если бы мне в тот момент, когда я впервые увидела Сордина, сказали, во что превратится моя жизнь буквально через несколько лет, я бы не поверила.
Мы отчаянны в своей первой любви. Сумасшедши. Безумны.
Наверно, так надо. Чтоб потом, когда все становится плохо, эти воспоминания, как обезболивающее, транки, помогали пережить боль.
Я научилась не обвинять себя в произошедшем, хотя Сордин старался, конечно.
Научилась не вспоминать ужас последних лет, когда наши совместные видео смотрели миллионы подписчиков, принося серьезные деньги на рекламе, а Сордину приходилось их тщательно монтировать, чтоб в кадр не попали мои синяки. Лицо он не трогал. А вот тело…
Самое забавное в такой ситуации, что обычно жертве никто не верит.
Даже не так.
Она сама не верит.
Стыдится.
Мозг отрицает происходящее, как нечто чужеродное. Несвойственное радужно нарисованной картинке.
У нас она была очень радужная.
И эта радуга цвела моем теле, отливая всеми оттенками.
Когда популярность нашей пары в интернете стала падать, виновата оказалась я.
Если раньше я получала за то, что слишком красива, и на меня пялятся, а я кручу задом, провоцируя, то теперь за то, что недостаточно сексуальна. Что не стараюсь.
Я не маркетолог, я не понимала, по какой причине наши интернет-звезды с Сординым неожиданно стали закатываться. Он тоже не понимал. И искал виноватых. И находил, естественно.
Я помню свое состояние в тот момент.
Свою заторможенность. И не отчаяние даже. Отупление.
Потом психолог будет спрашивать, выяснять, по какой причине я не жаловалась в полицию. Почему не рассказала родным. Своим. Его.
У меня не будет ответа на эти вопросы. Никакого.
Почему-то. У меня были железные оправдания. Не выдерживающие никакой критики, но для меня неоспоримые.
И еще долго были. Уже после развода, уже после принудительного избавления от Сордина. Я еще очень, очень долго считала себя виноватой.
Мама до сих пор не знает.
Его родители, конечно, знают, но закрывают глаза.
Он нашел себе новую спортсменку. И, насколько я знаю, пытается ввернуть наши прежние рейтинги.
Успешно или нет, не в курсе. Не слежу за ним.
Все же в том центре психологической помощи, куда я попала после психдиспансера, были очень хорошие специалисты.
Я уже понимаю, что ни в чем не виновата, и продолжаю жить.
Как можно дальше от него.
Не скажу, что я бежала из Москвы, теряя тапки, но очень постаралась, чтоб Сордин не знал о моем местонахождении.
На всякий случай.
Я иногда думала, а что бы сделала, если б увидела его , скажем, на улице?
Бежала бы? Застыла столбом в ступоре? Прошла бы мимо?
Не знаю.
Не хочу знать.
Сегодня я шла за руку с человеком, который настолько отличался и поведением и внутренним содержанием от Сордина, что даже в голову не приходило их сравнивать.
Он смотрел на меня с желанием. Как и многие до него. Как и Сордин.
Но, кроме желания, там был искренний интерес ко мне, как к человеку.
Возможно, я опять ошибаюсь, я все же, как показал опыт, плохо разбираюсь в мужчинах.
Возможно, это все не так.
Возможно, мне кажется.
Но я шла сегодня , вдыхая осенний вечер, рядом с сильным, таким надежным мужчиной, бережно держащим за руку, останавливалась, чтоб доверчиво закинуть ладони ему на шею и поцеловать, медленно и сладко, в губы, посмотреть в серьезные, чуть смешливые глаза, в которых не было тяжелого, плотского в этот момент.
А было внимание, восхищение, интерес, живой, человеческий.
Я шла, рассказывая что-то легкое, веселое, делясь своими впечатлениями от пройденного дня, и ощущала себя той семнадцатилетней легкой девочкой, у которой все впервые. Первая любовь, первая прогулка по осенним аллеям с парнем.
И все хорошо и правильно.
Я выхожу из душа, промокаю волосы, минуту раздумываю, звонить или нет Звереву, и решаю не беспокоить.
У него какие-то напряги с сыновьями, не смертельные, но сложности.
И вряд ли мое внимание будет ему сейчас к месту.
Смотрю соревнования по художественной гимнастике, мысленно все же возвращаясь к нашему тихому романтическому вечеру, да так и засыпаю перед экраном в кресле.
И снятся мне сильные руки, мягко поднимающие в воздух, знакомый будоражащий аромат парфюма и сигарет.
Я хочу открыть глаза, но не могу.
День был долог.
Сон слишком глубок.
Ворочаюсь в руках, но меня лишь прижимают крепче.
- Спи, Дарья Викторовна, спи давай, - бурчит мой носильщик, и его низкий голос резонансом сладко отдается по всему телу, странным образом успокаивая и навевая еще большее спокойствие.
Ощущаю под спиной кровать.
Тепло одеяла.
Прогиб постели рядом.
И затем тяжелую, горячую ладонь, основательно подгребающую меня под бок своего хозяина.
И отчего-то мне невероятно уютно и безопасно.
Счастливо вдыхаю тяжелый мужской аромат, расслабляюсь и засыпаю окончательно.
И вот кто бы мне сказал, что буду вот так, спокойно и сладко спать под боком у мужчины… Кто бы сказал такое измученной, выжатой тени еще два года назад…
А, может, и не было этих страшных лет?
Пусть их не будет.
Когда никак без мата.
Роман Зверев.
Ксюша жжет.
Я смотрю на очередное присланное мне безумие, машинально отмечаю самые глупые ошибки в документе. У нее что, ворд отключили? Такое бывает вообще в наше время?
Вызываю.
Хотя, сначала хотел просто отправить документ на доработку по почте. Но есть понимание, что это неспроста.
Оглядываю явившуюся ко мне секретаршу. Налицо бессонная ночь. На лице.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
